Айлин Ни Кули затянулась трубкой, но быстро вернула ее.
— Не сильна я в курении, — молвила она.
Келтия курил свою трубку во всю мочь. Опирался о стену, прикрыв глаза, и между пыхами глубоко размышлял.
Финан цепко держался за волосы Мэри, прилежно сплетая и распуская их. Он погрузился в грезы.
Мэри поглядывала из-под век на Арта и в то же время смотрела на всех остальных — проверить, не смотрит ли кто на нее.
Арт негромко насвистывал себе под нос и не сводил глаз с паука.
Паук висел на вольном вервии своего шатра и был очень празден. Можно было б решить, что и он курил.
— Чем обедал ты? — спросил Арт у паука.
— Ничем, сэр, кроме малой юной тростиночки-мушки, — ответил паук.
Был тот паук из коренастых и тяжелых, с виду казался пожилым — и смирился с этим.
— Я и сам поел так же, — отозвался Арт. — Скверные у тебя времена или так себе?
— Неплохие, слава Богу! Мухи забредают в щели, а когда влетают с внешнего света в здешнюю тьму, сэр, мы ловим их на стене и хрумкаем их костьми.
— Им это нравится?
— Не нравится, сэр, но мы все равно. Парнишка со стройными косматыми ногами вон там, возле твоего локтя, поймал вчера навозную; вот отъелся-то он, скажу я тебе, — да еще и не доел, но тому пауку вечно везет, если не считать дня, когда поймал он осу.
— Оса ему не полюбилась? — уточнил Арт.
— Не заикайся о ней при нем, сэр, не по нраву ему толковать об этом.
— Каким путем собираешься крепить веревку? — спросил Арт.
— Слюной намажу конец, а затем прижму головой, чтобы прилипла.
— Что ж, удачи тебе.
— И твоей чести удачи.
Сказал Патси Келтии, показывая на Финана.
— О чем он размышляет, когда случаются эти его припадки?
— Разговаривает с иерархами, — ответил Келтия.
— А кто они такие будут?
— То народ, что правит этим миром.
— Народ ли это королей, королев и святого Папы?
— Нет, то другой народ.
Патси зевнул.
— И о чем же он с ними беседует?
— О всяческом, — отозвался Келтия и тоже зевнул. — Они у него сейчас совета просят.
— И что он говорит?
— Он говорит о любви, — ответил Келтия.
— Он всегда о ней говорит, — заметил Патси.
— И, — добавил Келтия, — он говорит о знании.
— Это еще одно его слово.
— И говорит он, что любовь и знание — это одно и тоже.
— С него станется, — сказал Патси.
Ибо в скверном был он расположении духа. То ли теснота, а может, мрачная погода, или же присутствие Айлин Ни Кули — или всё разом — сделали его лютым.
Встал он и принялся расхаживать по маленькой комнате, пиная камни туда-сюда и на всех хмурясь. Дважды замер перед Айлин Ни Кули, вперяясь в нее, и дважды же без единого слова принимался опять расхаживать.
Внезапно оперся о стену напротив нее и возопил:
— Что ж, Айлин а гра, ушел от тебя дядька, дядька с большой палкой, с долгими ступнями. А! Вот тот мужчина, кого кликать будешь одна-одинешенька ночью.
— Хороший он был дядька, — сказала Айлин, — не было в нем вреда, Падрагь.
— Может, то и дело заключал он тебя в объятья под изгородью и долгие поцелуи в губы дарил тебе?
— Когда-то так и случалось.
— Ой случалось, само собою, и не первый он был такой, Айлин.
— Может, и прав ты, Падрагь.
— И не двадцать первый.
— Вот она я в доме, Падрагь, а люди вокруг нас — твои друзья.
Келтия тоже встал и угрюмо уставился на Айлин. Внезапно ринулся к ней, замахнувшись, сорвал с ее головы шаль и стиснул ей горло руками; пала она навзничь, ловя ртом воздух, а затем столь же внезапно Келтия отпустил ее. Встал, дико глядя на Патси, — тот же пялился на него и ухмылялся, словно безумец, — а потом подошел к Финану и взял его руку в свои.
— Не смей меня уязвлять, дорогой мой, — проговорил Финан, сурово улыбаясь.
Мэри бросилась к Арту, схватила его за руку, и оба они попятились в угол комнаты.
Айлин встала, поправила платье и вновь обернула голову шалью; бесстрашно воззрилась на Мак Канна.
— Дом полон твоих друзей, Падрагь, а со мной нет совсем никого; ни один мужчина не пожелает себе лучшего.
Голос у Патси охрип.
— Ссоры ищешь?
— Ищу того, что грядет, — спокойно отозвалась она.
— Тогда я иду, — проревел он и шагнул к ней. Занес руки над головой и обрушил их ей на плечи так тяжко, что она содрогнулась. — Вот он я, — сказал он, глядя ей в лицо.
Она закрыла глаза.
— Я знала, что не любви ты желал, Падрагь: ты желал убийства, и твое желание сбылось.