— Не знаю я, где он. Когда мы пробудились от сна прошлым утром, его на своем месте не оказалось, и с тех пор было его не видать.
— Как же мне быть-то вообще? — проговорила Айлин вполголоса. — Эти люди измываются надо мной так, что не мыслю я, как справиться.
— А отец при чем тут? — сурово спросила Мэри. — Да ты и сама водишь его за нос с того самого дня, как народилась.
— Это наше с ним дело, — отозвалась Айлин, — и не имеет значения. Хотела я, чтоб твой отец побил за меня О Бриана, бо не оставляет он меня в покое ни днем, ни ночью и никак мне от него не отделаться.
Мэри склонилась к ней и прошептала:
— Не под силу моему отцу побить этого человека, бо я видела, как они дрались на Доннибрукском тракте, и против этого человека отцу выставить нечего было.
— Еще как под силу отцу твоему! — возмущенно возразила Айлин. — Я б и сама ему помогла.
— Если отец должен тебе что-то, — сказала Мэри, — я сочтусь за него, а потому давай встанем против этого человека и, может, вдвоем обратим его в бегство.
Айлин вытаращилась.
— Я стукну его разок, — продолжила Мэри, — да рада буду стукнуть и второй, а мои люди подержат его друга, чтоб не полез в драку против нас.
Радостно засияли синие глаза Айлин Ни Кули, скинула она шаль с плеч на землю.
— Так и поступим, Мэри, — произнесла она, — и давай немедля же.
И вот женщины воздвиглись на ноги и направились к Бриану О Бриану, да вдруг как прыгнут на него, как пара пантер, и так внезапно прыгнули они, что он рухнул на дорогу с грохотом. Но лежать не остался.
Через ошарашенный миг вскочил он и взялся играться с ними, как заклинатель играется с двумя шариками, и перехватило у них дыхание, и пришлось им присесть, иначе они б задохнулись.
— Вот какой он человек! — пропыхтела Айлин.
— Хорошо же! — свирепо рявкнула Мэри. — Возьмемся за него вновь через минуту.
В лагере учинилась кутерьма, и из той кутерьмы прыгнул к Бриану О Бриану Арт, но прыгнул и серафим Кухулин — и перепрыгнул Арта, и пристроился тут же бок о бок со своим другом; следом Келтия, счастливо сияя лицом, подкрался и встал с Артом против тех двоих, да только Финан оказался быстрее их всех: он прыгнул промеж обеих пар — и ни один из четверых не осмелился двинуться вопреки ему.
Вмиг эта буря смела саму себя, и все, глупо улыбаясь, расселись по своим местам.
— Пусть женщины угомонятся, — грубо сказал Бриан О Бриан.
Он тоже уселся, опершись спиной об ослиные ноги.
Осел закончил есть и пить и теперь вглядывался в горизонт пристальным оком того, кто ничего не видит, но лишь смотрит на мир вовне, чтобы устойчиво сосредоточиться на мире внутри.
Бриан О Бриан взирал на Финана со свежим интересом и жевал свой табак. Обратился к Кухулину:
— Смог бы этот старичина обойтись с нами так, как Радамант, что скажешь?
— Мог бы, — хохотнул Кухулин, — еще как мог бы, запросто.
О Бриан перетолкал табак за другую щеку.
— Кабы выкинул он нас отсюда, мы б не знали, где очутимся, — произнес он.
— Так и есть, — согласился Кухулин, прикусывая шелковистый свой локон. — Не знаю я этих мест и не знаю, где мы б могли приземлиться — и приземлились бы вообще. Лишь за одно это я б против него поборолся. — Шутейно погрозил он Финану пальцем.
Арт захихикал, Финан расхохотался от души, а вот Келтия глянул на Кухулина с такой угрозой, что серафим весь остаток дня относился к нему с молчаливым почтением.
Мир восстановился, и пока размышляли они о мире и соображали, как это облечь в слова, с боковой тропы, что вилась меж малых холмов, явился к ним Патси Мак Каин.
Глава XXX
Приметив гостей, Патси Мак Канн замер на миг, а затем очень медленно двинулся вперед, уперев одну руку в бок, а другой потирая подбородок.
Уставился он на Бриана О Бриана — и с тем ощетинился, как пес.
— Это ж тот самый, — промолвил он, — тот самый, кто спер у меня одежу.
О Бриан глянул вверх, но не шелохнулся.
— Садись и придержи треп свой, — произнес он, — иначе я жизнь у тебя сопру.
Мак Канн бросился бы на недруга, но в тот миг заметил Айлин Ни Кули, и лицо ее у Патси в уме затмило Бриана.
Вытаращился он.
— Ты ли это! — проговорил.
— Я самая, точно, Падрагь.
— Через минуту улизнешь небось, — угрюмо сказал он.
Уселся в траву, и вновь установился мир. Сидел рядом с О Брианом, а осел продолжал глубоко размышлять, и коленки его касались их лопаток.
Когда Патси сел, все молчали, ибо, как ни крути, Мак Канн их вожак и слово ему.
О Бриан смотрел на него искоса, на жестком лице — ухмылка. Исторг смешок, но прикрыл его ладонью, словно осекшись, однако Мак Канн никакого внимания на него не обратил.