Боевое: 2 машины с двигателями должны помещаться в жилой палубе; 3 фонаря Манжена в 60 см в батарейной палубе; носовой фонарь поставить на выдвинутой площадке в амбразуре порта, вместо предполагавшегося 6 д. орудия, а остальные два по бортам, сзади капитанской каюты.
Для хранения во время переходов 2 катерных фонарей в 30 см должны быть устроены шкапчики. Для палубного освещения предназначаются 2 динамо-машины с двигателями и 320 ламп накаливания.
Для 250 вторичных элементов, предназначенных для освещения крюйт-камер, бомбовых и минных погребов, должно быть устроено помещение размером не менее 10x6x6 футов.
При составлении проекта крейсера на все минное вооружение и электрическое освещение предназначено 48 тонн. В действительности, минное вооружение будет легче, а потому Комитет полагает полезным, на счет экономии в весе минных грузов, утолстить обшивку борта, против минных аппаратов и мин Уайтхеда, листами из стали ½ Дм толщиною.
По составленным в Комитете чертежам для выделки аппаратов и принадлежностей к ним, минное вооружение фрегата “Память Азова” было заказано (без носовых аппаратов) С.-Петербургскому Металлическому заводу по контракту за 36508 руб.
На воде
Готовность крейсера к спуску была подтверждена актом от 17 мая 1888 г… в котором говорилось, “что работы по корпусу произведены правильно, прочно и тщательно, согласно утвержденных чертежей и спецификаций”. а спусковое устройство “окончено и сделано во всем по утвержденному МТК чертежу и. по мнению комиссии, обеспечит “благонадежность спуска фрегата на воду”. Акт подписали уже расставшиеся со своими военными чинами и перечисленные 9 февраля 1887 г. в гражданские звания корабельные инженеры “младшие” судостроители Н.В. Михайлов (1844-?), Е.И. Леонтьев, старший судостроитель А.Е. Леонтьев, главный судостроитель инженер С-Петербургского порта Н.Е. Субботин, наблюдающий за постройкой фрегата младший судостроитель П.Е. Андрущенко, и. д. инспектора работ в портах старший судостроитель Н.К. Глазырин (1840-?), а также командир корабля капитан 1 ранга Н.Н. Ломен.
Торжество спуска состоялось 20 мая 1888 г. в 12 часов дня и так же, как и закладка в присутствии императора. Показательно было и участие в церемонии 211 человек (в том числе 14 офицеров) команды корабля, о чем председателю МТК докладывал командир Ломен Все принадлежали ко 2-му ее величества королевы эллинов экипажу. Торжество было приурочено к 200-летию “дедушки русского флота” — ботика Петра I.
Благополучно сойдя на воду, корабль с полозьями получил углубление форштевнем 9 фт 6 дм. ахтерштевнем 19 фт 1'/, дм. После отнятия полозьев 3 нюня осадка уменьшилась до 9 фт 6½, дм носом и 19 фт 6½, кормой, что превышало расчетные величины (9 фт 6 дм и 16 фт 2 дм), представленные наблюдающим 8 августа 1887 г.
Как докладывал в МТК наблюдающий, до спуска на воду в корпус фрегата вошло: стали и железа 1853,5 т, медных сплавов на штевни, руль кронштейны гребных валов 80 т, дерева 342 т, дельных вещей 107,5 т, винтов с гребными валами и кингстонами 76 т, брони с креплением 185 т, якоря и цепи 31 т, балласта 113 т, команды 7 т. Спусковое водоизмещение составляло 2795 т. По результатам определения метацентрической высоты (с добавлением передвижных грузов 14,516 т) водоизмещение увеличилось до 2809 т. Готовность корпуса была еще далека от полной и, по сведениям наблюдающего, к 1 марта и 1 апреля 1889 г. составляла 86,98 и 88,04 %.
Обширным был и перечень работ (по донесению № 44), выполненных к 1 декабря 1888 г. Таковы были возможности и производственная база тогдашнего судостроения постоянно спотыкавшегося под действием творческих инициатив МТК. Неторопливо поступали из Англии чертежи по механизмам, а еще, кроме них, предстояли работы на водоотливной и вентиляционной системах, водопроводу и особенно изнурявшее строителей оборудование погребов боеприпасов, жилых и служебных помещений, установка артиллерии и обширного рангоута.
В апреле 1888 г. выявилась необходимость распространения деревянной и медной обшивок, крепившихся в подводной части корпуса, также и на броню бортового пояса. Опыт плавания фрегатов “Владимир Мономах” и “Дмитрий Донской” обнаружил силь ное обрастание ракушками их сталежелезной брони в подводной части. От этого заметно уменьшалась скорость кораблей. Соответственно, блюдя законы бюрократии и не располагая, видимо, собственными творческими силами, новый и. д. главного инспектора судостроения Н.А. Самойлов (1836-?) передавал командиру C-Петербургского порта приказание управляющего Морским министерством поручить наблюдающему Андрущенко составить “соображения об обшивке бортовой брони на фрегате “Память Азова” деревом. Эти предложения в МТК обсуждали 29 апреля, а затем с участием Н.Е. Титова и Н.А. Субботина 13 мая.
Выполненная Балтийским заводом новая сверхконтрактная работа включала обшивку деревом брони в два слоя (стоимость 71 131 р. 24 к.) и поверх дерева медными листами (стоимость 3415 р. 26 к.). Названная стоимость — 34 546 р. 50 к. вызвала сомнения ГУКиС, предполагавшего, что работа должна стоить не более 30 тыс. руб. В связи с этим 6 апреля 1890 г. был поднят вопрос: надо ли оплачивать работу по смете Балтийского завода. Бюрократия не переставала искать поводы для “экономии” за счет завода. Новое решение вызвало интерес в США — их морской агент получил (по его просьбе) чертежи “зашивки” брони на “Памяти Азова”.
Странность или, говоря по справедливости, незрелость тогдашней творческой мысли проявилась и в работах по сооружению на корабле боевой рубки. В начале броненосного судостроения, в его, можно сказать, романтический период, такие рубки признавали на первых кораблях непременной принадлежностью. Их ставили и на мониторах, и на обшитых броней парусно-паровых деревянных фрегатах типа “Севастополь”. Но известный синдром преобладания условий мирного времени оттеснил соображения боевой целесообразности, и рубки с фрегатов сняли. Не предусматривали их и на крейсерах типов “Генерал-адмирал” и “Владимир Мономах”. Спохватились только при сооружении на Балтийском заводе считавшегося океанским броненосцем крейсера “Адмирал Нахимов”. Так, видимо, явилось намерение такой же рубкой снабдить и “Память Азова”.
Уже явственно вставшая во весь рост угроза перегрузки и выявившаяся весьма умеренной остойчивость (метацентрическая высота 3 фт 4 дм) заставила ограничить размеры и рубки, и верхнего мостика. Рубка на мостике состояла из двух рядов стальных листов, под ней для прикрытия телеграфных и рулевых приводов была установлена бронированная труба. Рубка, как значилось в документах, снабжалась деревянной дверью, а “визирные отверстия между стойками крыши башни” были забраны рамками со стеклами. Из тех же опасений за остойчивость верхний мостик следовало устроить “как можно легче”, чтобы он был вполовину ширины с нижним, располагался у его передней кромки и поддерживался пиллерсами.
Деревянную рубку для командира и штурманского офицера устроили на верхней палубе между передней дымовой трубой и вентиляторными кожухами. Все эти конструктивные решения, предложенные П.Е. Андрущенко еще 16 ноября 1888 г., были рассмотрены в МТК 28 февраля 1889 г, одобрены журналом № 54 от 14 марта 1889 г. и утверждены управляющим Морским министерством Н.М. Чихачевым (он вступил в эту должность 28 ноября 1888 г., после смерти И.А. Шестакова в Севастополе 21 ноября 1888 г). Так завершилась эпоха И.А. Шестакова, для которого “Память Азова” и “Адмирал Корнилов” стали последними, лично им проектировавшимися кораблями.
Работы по чертежам П.Е. Андрущенко заводу разрешалось выполнить за сверхконтрактную плату. Существенным новшеством на корабле было применение паровых приводов (в дополнение к ручным) для подъема минных катеров. Предлагавшиеся командиром, они журналом № 44 от 29 марта 1888 г. были отклонены, но после его новой настойчивой просьбы и “безусловной необходимости парового подъема” в марте 1889 г. по предложению председателя МТК были разрешены. Журналом № 172 от 31 декабря 1888 г. была подтверждена и обоснованность предложения командира об установке стеклянных рам в пушечные порты по примеру крейсеров “Владимир Мономах”, “Дмитрий Донской” и “Князь Пожарский”. Балтийский завод эту инициативу как запоздалую и сверхконтрактную отклонил, но МТК 7 января 1889 г. настоял на устройстве рам в носовых портах батарейной палубы для защиты ее помещения от продувания сквозным ветром при стоянке на якоре.