На второй год он пришел к мистеру Томпсону с каталогом товаров, которые можно выписать по почте, и показал ему на картинке сырный пресс. - Хорошая вещь. Купите, буду делать сыр. Пресс купили, и мистер Хелтон стал действительно делать сыр, и сыр стали возить на рынок заодно с солидными партиями масла и корзинами яиц. Мистер Томпсон порою с легким пренебрежением взирал на повадки мистера Хелтона. Не мелковато ли, согласитесь, для мужчины бродить, подбирая всего-то навсего штук десять маисовых початков, оброненных с воза по дороге с поля, падалицу подбирать на корм свиньям, подбирать и беречь старые гвозди, железки от машин и попусту убивать время, оттискивая на поверхности масла затейливые узоры перед тем, как его повезут на рынок. Восседая по пути в город на высоких козлах рессорного фургона, где, обернутое влажной холстинкой, покоилось в пятигаллонном бидоне из-под сала разукрашенное масло, зычно понукая лошадей и щелкая у них над крупом вожжами, мистер Томпсон думал порой, что мистер Хелтон - довольно-таки крохобористый малый, но никогда не давал воли подобным мыслям, ибо, напав на клад, знал ему цену. Ведь и впрямь свинки хорошели на глазах, и платили за них дороже. Ведь и впрямь ухитрялся мистер Хелтон снимать такие урожаи, что избавил мистера Томпсона от надобности подкупать корма. Когда наступал убой скота, мистер Хелтон умел пустить в дело все, что у мистера Томпсона попадало в отбросы, и не гнушался выскабливать кишки и начинять их колбасным фаршем особого изготовления. Короче, мистеру Томпсону грех было жаловаться На третий год он прибавил мистеру Хелтону жалованье, хотя мистер Хелтон не заикался о прибавке. На четвертый, когда не только вылез из долгов, но и заимел кой-какие деньжата в банке, опять повысил жалованье мистеру Хелтону, оба раза по два с половиной доллара в месяц.
- Мужик стоит того, Элли, - оправдывался мистер Томпсон, в приятном возбуждении от собственной расточительности. - Если хозяйство окупает само себя, в том заслуга его, пускай знает, что я это ценю.
Молчание мистера Хелтона, его белесые волосы и брови, неулыбчивое вытянутое лицо и упорно незрячие глаза, даже его приверженность к работе со всем этим Томпсоны вполне сжились и свыклись. Миссис Томпсон, правда, на первых порах нет-нет да и сетовала.
- Все равно как с бесплотным духом садишься за стол, - говорила. Можно бы, кажется, раз в кои-то веки выдавить из себя два-три словечка.
- Не трогай ты его, - возражал мистер Томпсон. - Приспеет ему срок разговорится.
Шли годы, а для мистера Хелтона так и не приспел срок эазговориться. Покончив с работой за день, он приходил, размахивая фонарем, клацая здоровенными башмаками, точно копытами, по утоптанной дорожке, ведущей от хлева, или молочного погреба, или от курятника. Зимними вечерами слышно было из кухни или с заднего крыльца, как он вытаскивает деревянный стул, как, скрипнув спинкой, откидывается на нем назад, после чего он недолго наигрывал на какой-нибудь из своих губных гармошек все ту же, единственную песенку. Гармошки были у него каждая в своем ключе, одни тише и приятней на слух, чем другие, но мотив неизменно оставался один и тот же - странный мотив с неожиданными поворотами - из вечера в вечер, а бывало, что и днем, когда мистер Хелтон садился перевести дух. Поначалу Томпсоны очень восторгались и всегда останавливались послушать. Потом пришло время, когда они изрядно пресытились этим мотивом и между собой сходились на том, что не мешало бы ему разучить что-нибудь новенькое. Под конец они вообще перестали его слышать, воспринимая как нечто естественное, как шелест ветра в предвечерней листве, мычание коров или звук собственного голоса. Миссис Томпсон изредка посещали сомнения касательно мистерхелтоновой души. Он как будто не отличался набожностью, по воскресеньям работал с утра до вечера, так же, как по обычным будним дням.
- Надо бы его, по-моему, взять послушать доктора Мартина, - говорила она мистеру Томпсону. - Не очень-то это по-христиански с нашей стороны, что мы его не зовем. Такой, как он, набиваться сам не станет. Будет ждать, пока его пригласят.
- Да не трогай ты его, - говорил мистер Томпсон. - Верит человек, не верит - его дело, я, например, на это так смотрю. А потом, ему в воскресный день и одеться-то не во что. В церковь не наденешь рабочие штаны да блузу. Кто его знает, куда у него уходят деньги. Но на глупости он их не тратит, это точно.
Мысль эта, однако, засев у миссис Томпсон в голове, не давала ей покоя, и в первое же воскресенье она пошла звать мистера Хелтона вместе с их семейством в церковь. Мистер Хелтон, орудуя вилами, укладывал в поле за садом сено в аккуратные копенки. Миссис Томпсон надела дымчатые очки, надела шляпку от солнца и пошла. Прервав работу и опершись на вилы, он выслушал ее с таким лицом, что миссис Томпсон в первую минуту даже испугалась. Бледные глаза, минуя ее, враждебно впились в пространство, брови сдвинулись к переносице, вытянутый подбородок отвердел.
- Мне работать надо, - сказал, как отрезал, взял вилы, повернулся спиной и принялся опять кидать сено.
Миссис Томпсон, уязвленная, пошла назад, говоря себе, что пора бы, конечно, привыкнуть к обычаям мистера Хелтона, но, с другой стороны, даже если ты иностранец, можно бы все-таки вести себя повежливей, когда тебя по-христиански приглашают в церковь.
- Невежливый он, - делилась она с мистером Томпсоном, - только это одно поставишь ему в укор. Можно подумать, просто не умеет вести себя по-людски. Словно на весь свет затаил обиду, можно подумать, - сказала она. - Прямо не знаешь иной раз, как и быть.
На второй год произошел случай, который вселил в миссис Томпсон смутную тревогу, а почему - трудно объяснить даже самой себе и тем более - другим; если бы, допустим, описать его мистеру Томпсону, получилось страшней, чем на самом деле, либо вовсе не страшно. Из тех жутковатых случаев, какие будто несут в себе некое предостережение, хотя чаще всего ничего особенного из этого не проистекает. Дело было весной, стоял безветренный жаркий день. Миссис Томпсон сходила на огород нарвать к обеду стручковой фасоли и зеленого лука, надергать молодой морковки. Она работала, надвинув шляпу на самые глаза, складывая овощи в корзинку, морковь к моркови, фасоль к фасоли, и отмечала про себя, как чисто прополол мистер Хелтон грядки, какая тучная на них земля. Он еще с осени натаскал сюда навозу с хлевов, тщательно удобрил каждый клочок огорода, и овощь перла из земли ядреная, сочная. Обратно миссис Томпсон пошла под узловатыми фиговыми деревцами, где неподрезанные ветки клонились почти до земли, сплетаясь густою листвой в прохладный навес. Щадя глаза, миссис Томпсон постоянно искала тени. И вот, бесцельно озираясь вокруг, она увидела сквозь завесу листьев картину, которая чрезвычайно ее поразила. Если бы этому зрелищу сопутствовал крик, все было бы вполне в порядке вещей. Ее поразило, что все совершалось в тишине. Мистер Хелтон, белый как полотно, с перекошенным, застывшим лицом, свирепо тряс за плечи Артура. Голова у Артура моталась вперед-назад, он не сопротивлялся, не тужился, как бывало, когда его пыталась встряхнуть миссис Томпсон. Глаза его глядели довольно испуганно, но главное - удивленно, удивления в них, пожалуй, было больше всего. Герберт, очень тихий, стоял рядом и наблюдал. Мистер Хелтон выпустил Артура, схватил Герберта и стал трясти с тем же ненавидящим лицом, тою же свирепой истовостью. У Герберта плаксиво наморщились губы, но он не проронил ни звука. Мистер Хелтон разжал руки, повернулся и размашисто зашагал к себе в хибарку, а мальчишки без единого слова со всех ног припустились наутек. И скрылись за углом с фасадной стороны дома.