— Живого! — еще громче ору я.
— Тогда в Нью — Йорк, — так же громко кричит мистер Роберт, в 1971, а может, и раньше! Вон видишь человека, похожего на труп?
Человек, похожий на труп, стоит у окна и смотрит куда–то вниз.
Я набираю в легкие побольше воздуха и на секунду зажмуриваюсь.
Потом открываю глаза и думаю, о чем мне сейчас лучше всего поговорить с Берроузом.
47. Про острова
Именно Шекли зародил во мне очередную придурошную мечту.
Точнее, нужным образом ее конкретизировал.
Можно даже сказать: — вербализовал: —)).
В его до удивления внятном американском произношении мечта звучала кратко и обрывисто:
NAXOS!
— Я люблю читать про греческие острова! — перед этим сказал я ему и добавил: — Может потому, что там никогда не бывал.
— Поезжай на Наксос! — ответил мне Шекли.
Вообще–то я всегда любил читать про острова. Задолго до того, как впервые оказался в Средиземноморье. На каких–то я даже бывал, ничего особенного, но все равно забавно — тот же остров Русский, что неподалеку от Владивостока, не только надолго въелся в память своими склонами, густо поросшими лимонником и какими–то таинственными, темными, широколиственными деревьями, так еще запомнился безумной эскападой одного давнего приятеля, решившегося прогуляться к вершине и случайно угодившего в яму, из которой долго не мог выбраться, да и не смог бы сам, пока мы его оттуда не извлекли.
ХОТЯ НЕ ИСКЛЮЧЕНО, ЧТО ВСЕ ЭТО ОПЯТЬ ЖЕ:
ГЛЮКИ ПРОШЛОГО,
иначе говоря — меморуинги.
ПОЛУДЕННЫЕ ПЕСНИ ТРИТОНОВ…
Но те острова, о которых мне доводилось читать, были совершенно иными.
Дело даже не в Стивенсоне с его «Островом сокровищ», и не в «Необитаемом острове» Жюля Верна.
И не в полинезийском рае Гогена, про который я тоже читал — вроде бы «Луна и грош» Моэма.
Дело вообще в рае.
Островной рай — island paradise.
А рай, как известно, ожидает нас отнюдь не в этой жизни.
Хотя все возможно…
Наверное, поэтому я и отправил в последней части своего романа «Летучий Голландец» главных героев на один из необитаемых островов архипелага Мергуи, что в Андаманском море — чем безумнее развязка, тем прекраснее должны быть окружающие пейзажи.
Пусть даже иногда.
Но к этому времени я уже кое–что понимал в действительном островном раю, пусть даже опыт опять пришел опосредованно, из книг.
Началось все с «Волхва» Фаулза, попавшего мне в руки — по странному стечению обстоятельств — примерно в те же дни, что и наш с Катей Ткаченко «Ремонт человеков» оказался у Бориса Кузьминского.
Только здесь это лишь очередная мета времени, не больше.
Намного существеннее про Фаулза.
Точнее — про остров Праксос, который на самом деле называется Спеце.
Это один из островов залива Сароникос, не так уж далеко от Афин.
Остров, покрытый сосновыми лесами.
А вокруг — Эгейское море.
На самом деле рай сейчас для меня давно уже там, именно на Эгейском море. С того самого момента, когда я только его увидел, то понял: моя душа, наконец–то, нашла, что искала.
Это было ранним утром, где–то в самом начале девятого. Мы с дочерью, ошалевшие после дороги, бросили сумку на рецепции, и — чтобы скоротать время до завтрака — решили дойти до пляжа, хотя «дойти» звучит слишком громко: пляж был метрах в пяти от отеля, надо лишь перейти узкую каменную прогулочную дорожку, громко именуемую здесь бульваром, и вот он — пляж, полоска мелкого, светлого песка, уходящая в розовато–лазоревое зеркало еще не проснувшегося по утру моря…
Напротив же, в стороне горизонта, темным расплывчатым пятном проступал понемногу греческий остров Кос, мало чем похожий на Спеце/Праксос. Как сказано в путеводителе «Греческие острова» из знаменитой английской серии «Dorling Kindersley» — первый всегда отличался мягким климатом и плодородной почвой, на которой выращивали и выращивают знаменитый зеленый салат, второй же еще в древности прозвали «Сосновым». Что же касается Фаулза, то одну из его фраз о Спеце стоит привести почти целиком:
«Праксос прекрасен. Другие эпитеты к нему не подходят: его нельзя назвать просто красивым, живописным, чарующим — он прекрасен, явно и бесхитростно. У меня перехватило дух, когда я увидел, как он плывет в лучах Венеры, словно властительный черный кит, по вечерним аметистовым волнам, и до сих пор у меня перехватывает дух, если я закрываю глаза и вспоминаю о нем. Даже в Эгейском море редкий остров сравнится с ним…»