– Да, конечно, это так, и это прекрасно. Но проект может сделать гораздо больше. Как говаривал Хо Ши Мин, «технология – это острый меч в руках прогресса». Главное её назначение – вырвать власть из рук управляющих деревнями священников и передать её в руки демократически избранного правительства, которому она и должна принадлежать.
– Избранного всей Индонезией, не только Бали? – пробормотала Джеки.
– Разумеется! И что из этого следует? Придется им привыкать к тому, что нужно иметь дело с настоящим цивилизованным правительством, которое и будет распоряжаться всеми ресурсами. Они поймут, что мы с помощью компьютеров и электроники будем эффективно контролировать водоснабжение, и они все меньше и меньше будут думать о священниках, храмах и своих первобытных богах. А тогда освободится место для истинной трезвой религии. Нет, нет, разумеется, никакого фундаментализма, – поспешно, словно извиняясь, добавил он. – Полная религиозная терпимость и все такое. Однако шаг за шагом это сведет на нет основания для суеверий, как это происходит на Западе в области культуры. – Он понимающе подмигнул мне, это было настолько не свойственно индонезийцу, что, наверное, в таком подмигивании ему пришлось специально упражняться. – И я должен признать, что это принесет огромную пользу здешней администрации, – продолжал свои рассуждения Пасарибу. – Вдохнет в неё новую жизнь. Ведь Бали – своего рода Сибирь, но всё это теперь изменится. Работа закипит. Или, лучше сказать, закипит Бали? Вы же деловой человек, вы не можете не понимать, какие перспективы развитие общественного сектора открывает для сектора частного, который следует за ним по пятам.
– Начинаю думать, что понимаю, – пробормотал я. – Вы ведь имеете в виду строительство, землепользование, развитие массового туризма, даже промышленности, вы ведь об этом говорите?
– Верно, – улыбнулся он, радуясь моей сообразительности. – Кто будет возражать?
– Вот именно, кто? – усмехнулся я в ответ. – Недаром говорят: «Рыбак рыбака видит издалека».
До этого его болтовня была не совсем мне понятна, а теперь все прояснилось; судя по тому, как блеснули глаза Джеки, ей тоже все стало ясно. Вода была ключом к использованию страны. Если сельскохозяйственные угодья внезапно начнут давать меньше прибыли из-за того, что орошающая их вода станет слишком дорогой, тогда эту землю можно использовать для каких-то других целей, не так ли? И крестьянам придется продать её ровно за столько, сколько за неё дадут. Или будет введена принудительная продажа, право государства на отчуждение частной собственности… А в стране, где коррупция является основным источником дохода правителей, где ребенок не может перейти в следующий класс, не смягчив сердце преподавателя, потенциальная прибыль будет гигантской.
– А все остальное – борьба с суевериями и прочее… Я полагаю, это правительственная пропаганда? – спросил я.
Пасарибу снова улыбнулся. Мы с ним были заодно, по сути мы были сообщниками, наши мысли двигались в одном направлении, доступном только для посвященных.
– Разумеется, наши политические руководители не могут позволить себе особую откровенность, во всяком случае в такое… э… чувствительное время. – Он пожал плечами. – Вы, как житель Запада и космополит, не могли не заметить, что правительства «третьего мира» постоянно зависят от мелких партий, имеющих несоразмерное влияние, ну и, кроме того, даже в правительстве бывают сентиментальные люди. Это мы – администраторы, занятые регулированием повседневной жизни, – должны преодолеть все эти барьеры, все препятствия на пути прогресса; и поэтому именно нам придется прорваться сквозь них. – Он хохотнул. – В конце концов, мы-то знаем, что такого места, как Шангри-Ла, не существует.
– Я бы не утверждала это с такой уверенностью, – злобно проговорила Джеки, но, к счастью, мы как раз угодили в рытвину, и чиновник, повернувшись к шоферу, стал его отчитывать. Потом он снова обратился к нам и начал рассуждать о том, что интеллектуалы должны быть во главе прогресса, это их долг.
– …И если нужно, тащить этих… да, очаровательных, но исключительно ленивых островитян в реальность нового столетия…
Тут уж не выдержал и я.
– Вы имеете в виду второразрядную серфинговую культуру?
Он сухо рассмеялся.
– Ах этих? Серфинг – только ещё один предлог ничего не делать. Но мы вовсе не расхолаживаем их. Они полезны для туристского бизнеса, серфинг дает возможность свободного и легкого времяпрепровождения. Поддерживает имидж тропического рая. Правительство немного подпортило этот имидж, когда обрушилось на крестьянок, заставило их пристойно одеваться, запретило традиционный топлесс-стиль и купание в обнаженном виде. А это очень привлекало янки и австралийских туристов. Но серферы, по крайней мере, хоть ведут себя прилично. Хотите газировки? – Он вытащил откуда-то из-под переднего сиденья банки и вручил их нам. – Простите, крепче ничего нет. Как бы то ни было, что хорошо для туризма, в известных пределах хорошо и для нас: иностранная валюта, дешевое обслуживание – всё это приобщит больше людей к цивилизованным порядкам. Мы сможем прижать и серферов, когда придет время. Всё это взаимосвязано. – Он отхлебнул большой глоток пепси и поперхнулся, так как шофер повернул на слишком большой скорости, и Пасарибу снова на него набросился.
– «Все взаимосвязано»! Вот негодяй! – прошептала Джеки, мертвой хваткой вцепившись мне в руку. – Построить всех в шеренги! Стив, ты же не можешь с этим согласиться? С этим…
– А это ведь твой проект, – шепотом ответил я ей.
Пасарибу как раз отвлекся и теперь разглагольствовал об улучшении дорог.
– Нет, нет, – шептала Джеки, – мы не так его задумывали! Никто из наших не рассматривал проект под таким углом! Мы просто хотели… хотели помочь. Никто никогда подобного не говорил! Наверное, у этого маленького мерзавца просто разыгралось воображение!
Я покачал головой и стал, как Богарт [164] в каком-то фильме про тюрьму, цедить через губу:
– Вы всего лишь сборище идеалистов, запомни это! С вами и говорили как с идеалистами, говорили то, что вам хотелось услышать. А сейчас он думает, что говорит с кем-то, кто имеет вес, с тем, кто может ему посодействовать, с кем у него деловые связи. Возможно, тебя он принял за секретаршу-фаворитку.
Джеки чуть не расплакалась от ярости.
– Но ведь ты… ты не будешь… Раз это вовсе не помощь…
Я скорчил гримасу, не отнимая от губ банку пепси.
– Черта с два! Но ведь найдутся такие, кто тут же набежит!
Машина поднималась на холм, деревьев становилось все больше: пальмы с перистыми кронами – иногда попадались небольшие плантации таких пальм, – дающие кокосовые орехи и копру, яркие акации и целые ряды мимоз, их сладкий запах не доносился до нас из-за кондиционера. Здесь, на юге острова, деревья сами по себе были святынями, возле них совершались жертвоприношения, а к веткам и стволам прикрепляли одежду. Наш чиновник сделал по этому поводу несколько новых саркастических замечаний. Я пропускал их мимо ушей. Мой мозг был слишком перегружен. Со мной такое случается, когда меня что-то злит, а сейчас я просто дымился от злости, и тлеющая рядом Джеки только поддавала жару.
– Я ещё могу заблокировать проект, – тихо напомнил ей я. – Это же контрольная отправка.
– Но контракт-то подписан!
– Подписан только договор о ввозе и транспортировке. Вся техника по-прежнему находится в ведении моей фирмы. Теоретически, если я сочту нужным, я могу отправить контейнер назад.
– А солдаты? – прошептала Джеки, оглядываясь на сопровождавший нас эскорт.
– Я же сказал: «теоретически». Но есть солдаты или их нет, я ещё могу все переиграть. Затеять суд и все такое. Тянуть с отправкой, пока это не надоест, или до тех пор, пока не возникнет серьезное противодействие. Может быть, это, черт возьми, и есть тот самый ответ, который, как предполагается, должен у меня быть.
– Нет, так нельзя. Тогда проект провалится и остров будет голодать…
– Ну что ж, может, и это есть часть проекта или часть ответа, который я должен дать. Нужно разработать какую-то стратегию. Успокойся и дай мне подумать.
164
Богарт Хэмфри (1899—1957) – американский актер на роли «крутых парней» и гангстеров. Во время Первой мировой войны повредил верхнюю губу, что стало его отличительной чертой.