Сквозь огонь и гарь я пытался пробиться в Кремль, но достиг лишь края Торга, над которым стоял столб пламени. Глаза слезились, лицо морщило жаром, а я все тащил и тащил свиту за собой туда, к главным моим ценностям, пока меня не остановил Волк:
— Кремник безопасен, княже.
Я уставился на него непонимающим взглядом, но Волк показал мне на темную полосу перед наполовину разобранной, наполовину перестроенной стеной.
— Новый ров, огнь не перекинется.
— Тогда тушить всем!
Дворские молча включились в общее дело, растаскивать горящее, выдергивая из дыма ополоумевших людей, обливаясь водой и обливая товарищей, таская ведра…
— Цепью! — громыхнул справа знакомый молодой голос.
Твою мать, старшая рындецкая школа!
— Петька, мать твою! — заорал я что было сил. — Ты что тут делаешь??? Ты где быть должен???
— В сколиях все спокойно! — лихо доложил Ходкевич, даже сейчас выглядевший козырем. — Отче Феофан распорядился на помощь идти! Яузский городок рвом окопан, а Кассиодор свой насос крутит, шибко качает!
Ага. Первый пожарный насос на Руси — Кассиодор его сделал из двух бочек и коромысла между ними, опаски ради пожара на Зелейном дворе. Хлестало у этой хреновенькой приблуды, конечно, сквозь все щели, но даже ей воды подавали больше, чем два десятка мужиков ведрами.
— Там кто остался?
— Средние да младшие.
— Тьфу ты, от младших какой толк?
— Да хоть бы воды натаскать, — пожал плечами староста класса.
Ну да. Все так все, от мала до велика.
— Ладно, вон городовой боярин, ставь своих куда он укажет!
Еще несколько часов я с Волком и тремя дворскими мотался вокруг горящего Посада. Орал, кидался в огонь, от чего меня удерживали в несколько рук, потом опомнился — в конце концов, все идет по заведенному порядку, справятся.
Оглядел себя — черный, грязный, кожа на куртке в подпалинах. Подумал, как там Скала и заулыбался от мысли, что на нем-то сажа незаметна будет.
На Васильевском лугу, где собирали погорельцев и откуда их переправляли за реку, уже распоряжался Добрынский, устраивая у берега реки импровизированные поварни — дорога вдоль вымолов от самой кремлевской стены была в безопасности. Сюда же стаскивали спасенную из церквей и монастырей утварь, здесь же наскоро хлебали варево, заедая отломанным прямо от краюх кусками хлеба, вливали в себя воду или квас и снова бежали обратно, в огонь.
— Коранда!!! — ухватил я за плечо невесть как оказавшегося тут чеха-пивовара.
От его румяной благообразности не осталось и следа — рожа красная от жара, волосы всклокочены и подпалены, а вместо привычного чистенького полотенчика через руку прожженная не в одном месте одежда, изгвазданная землей и пеплом.
— Здрав буди, княже! — тем не менее, радостно отозвался Коранда.
— Ты-то откуда здесь???
— На Трху заночевал, а оно вона как обратило…
— Так не твое же горит?
— Як то не мое? — слегка опешил чех. — То е мое място, мне крышу и прибыток дал! Наши вси тож гасят, видел сам.
В Кремль мы пробились далеко заполдень, когда дымное облако на месте Посада, просквоженное языками пламени и снопами искр, понемногу спало. Сюда, за белокаменную стену огонь заносило несколько раз, но его быстро душили на таких же черепичных, как на Яузе, крышах. Два обгорелых и вовремя потушенных угла — всех потерь.
Книжные мои дьяки встретили во всеоружии, с баграми-топорами-ведрами. Книги все по пожарному расписанию, благо их не так уж и много после отправки в Калязин, стащили в погреба, где уложили в тяжелые сундуки. До мешков с песком, что рядами стояли над сундуками, дело не дошло, это на крайний случай, когда, не дай бог, загорится терем. А так, конечно, надо строить каменную книжарню. Только теперь на это денег долго не будет.
Из Кремля повернули обратно, объехали пожарище по кругу. Везде с огнем упорно боролись — опытные бояре командовали, стражники и народ проливали гари водой из верениц золотарных бочек…
— Как оно, Григорий? — на мосту через Неглинку распоряжался Кривой Кошель.
— Да вот, говняной водой тушим! — весело оскалил он сверкнувшие белым зубы на закопченом до черноты лице.
— А и ничего! — влез расхристанный мужичонка с багром. — А и не хуже прочей! Коли не пить!
Поржали, глядя, как отступающий пожар еще подвывал и заволакивал бывшие улицы дымом. Огонь еще дрожал на обугленных клетях, издыхыл, взрывался столбами искр при падении бревна. Порой ветер разгонял дым и являл взгляду черные скелеты бывших теремов и цепи огнеборцев меж ними. С писком горелого дерева рухнула стена, взбив тучу золы и открыв взгляду еще вчера закрытое заборами, крышами, стенами — пустое пространство, выгоревшее местами до земли, с мерцающими красными самоцветами последних очагов.