— Надо собрать людей и вернуться в море в течение часа, — сказал Одем.
— Мы уезжаем? — спросил Кеймдал. — Уже?
Ярви обнаружил, что злится. Устал, болен и зол на свою слабость, на безжалостность дяди и на то, что мир таков.
— И это наша месть, Одем? — он махнул здоровой рукой на горящий город. — Женщинам, детям и старым фермерам?
Голос дяди был тихим, как и всегда. Тихим, как весенний дождь.
— Месть воздается шаг за шагом. Но тебе не следует теперь об этом беспокоиться.
— Разве я не поклялся? — взревел Ярви. Последние несколько дней его кололо, когда кто-то говорил «мой король». Теперь еще больше его укололо, что кто-то этого не сказал.
— Ты поклялся. Я слышал и подумал, что для тебя это слишком тяжелая клятва. — Одем указал на пленника, мычащего в свой кляп. — Но он освободит тебя от этой тяжести.
— Кто он?
— Глава Амвенда. Он тот, кто тебя убил.
Ярви моргнул.
— Что?
— Я пытался его остановить. Но у труса был спрятанный клинок. — Одем поднял руку, в которой был кинжал. Длинный кинжал с навершием из черного янтаря. В отличие от жары во время подъема, Ярви внезапно почувствовал сильный холод, от ступней до кончиков волос.
— Я буду безмерно опечален, что я не успел спасти любимого племянника. — И беспечно, словно отрезал кусок мяса, Одем воткнул кинжал главе между шеей и плечом и пнул его в лицо. Кровь растеклась по крыше.
— Что ты имеешь в виду? — слова у Ярви вылетали резкие и сломанные, и внезапно он забеспокоился о том, сколько людей было с дядей — все вооруженные и в доспехах.
Одем спокойно шагал вперед, и Ярви пятился от него. Шагал на трясущихся коленях в никуда, к низким перилам и к пропасти за ними.
— Помню ночь, когда ты родился. — Голос дяди был холодный и ровный, как лед на зимнем озере. — Твой отец гневался на богов за эту штуку, что у тебя вместо руки. Но ты всегда заставлял меня улыбнуться. Из тебя получился бы отличный шут. — Одем приподнял брови и вздохнул. — Но разве моей дочери действительно нужен однорукий слабак в качестве мужа? Разве Гетланду действительно нужен полукороль? Искалеченная кукла, танцующая под дудку матери? Нет, племянник, я… думаю… нет.
Кеймдал схватил Ярви за руку и оттащил назад. Проскрежетал металл, когда он доставал меч.
— Встаньте за мной, мой…
На лицо Ярви хлынула кровь и наполовину его ослепила. Кеймдал упал на колени, плюясь, булькая и хватаясь за горло. Черное сочилось между его пальцев. Ярви посмотрел в сторону и увидел, как Хурик хмуро отходит назад, в его руке был обнаженный нож, скользкий от крови Кеймдала. Кольчуга Ярви, звеня, упала на пол.
— Мы должны делать то, что лучше для Гетланда, — сказал Одем. — Убить его.
Ярви заковылял прочь, его рот широко раскрылся, и Хурик схватил его за мантию.
Тяжелая золотая пряжка отца со звоном расстегнулась. Ярви, внезапно освобожденный, отшатнулся назад.
Перила жестко ударили его под колени, и он с криком упал через них.
Скала и вода закрутились перед ним. Король Гетланда быстро падал вниз, вниз, и наконец, вода ударила его, как молот бьет по железу.
И Мать Море приняла его в свои холодные объятья.
8. Враг
Ярви очнулся в темноте, вокруг него поднимались пузырьки, и он стал корчиться, молотить руками и изгибаться просто от необходимости выжить.
Видимо, у богов еще были на него планы, поскольку, когда уже казалось, что его легкие взорвутся, и хотелось вдохнуть, будь то море или небо, его голова выскочила на поверхность. Его ослепили брызги, он закашлялся, дернулся, и его втянуло, швырнуло и закрутило течение.
Нахлынувшая волна бросила его на скалу. Он зацепился за мелких прилипал и скользкие зеленые водоросли. Этого хватило как раз, чтобы снова вдохнуть. Повозившись с пряжкой, он освободился от тянущего вниз ремня с мечом. Ноги горели, когда он сражался с безжалостным морем, скидывая свинцовые сапоги.
Он собрал всю свою силу и, когда волнение приподняло его, подтянулся, дрожа от усилия, и залез на узкую полоску камня, омываемую солеными брызгами, покрытую желе и моллюсками в острых раковинах.
Несомненно ему повезло, что он выжил, но Ярви не чувствовал себя везунчиком.
Он был в узкой бухте с северной стороны крепости, зажатой в зубчатых скалах, в которую злобно накатывали пенистые волны, вгрызающиеся в камни, шлепающие, хлопающие и швыряющие сверкающие брызги. Он убрал с глаз мокрые волосы и сплюнул соль. Его горло горело, обе исцарапанные руки щипало.
Безрассудное решение снять кольчугу спасло ему жизнь, но поддетая под нее куртка раздулась от морской воды. Он неуклюже дергал ее ремни, наконец, сбросил и скорчился, дрожа.
— Видишь его? — Донесся голос сверху. Так близко, что он съежился на скользкой скале, прикусив язык.
— Помер, наверное. — Другой голос. — Разбился о скалы. И Мать Море уж точно его прибрала.
— Одему нужно тело.
— Тогда пусть Одем его и ловит.
Раздался третий голос:
— Или Хурик. Это он позволил калеке упасть.
— И кому первому ты предложишь поплавать. Одему или Хурику?
Раздался смех.
— Горм скоро будет. У нас нет времени выуживать однорукие трупы.
— Возвращаемся на корабль, скажем королю Одему, что его племянник украсил дно…
И голоса стихли, удаляясь в сторону берега.
Король Одем. Дядя, которого он любил, как отца. У которого всегда находилось успокаивающее слово, понимающая улыбка и направляющая рука на плече Ярви. Его кровь! Здоровой рукой Ярви держался, а больную сжал в дрожащий кулак. Отцовский гнев так мощно накатывал на него, что он едва мог дышать. Но мать всегда говорила: «Никогда не волнуйся о том, что сделано, волнуйся лишь о том, что будет».
Его мать.
Он всхлипнул от мысли о ней. Золотая Королева всегда знала, что нужно сделать. Но как до нее добраться? Гетландские корабли уже отплывали. Скоро прибудут ванстеры. Ярви оставалось лишь ждать темноты. Отыскать какой-то способ пройти через границу и на юг, в Торлби.
Всегда есть способ.
Если нужно пройти сотню миль по лесу без сапог, он пройдет. Он отомстит подлецу дяде и вероломному подлецу Хурику, и вернет себе Черный Стул. Он клялся в этом снова и снова, пока Мать Солнце прятала свой лик за скалами, а тени удлинялись.
Но он не подумал о самом безжалостном мстителе, о приливе. Немного спустя ледяные волны уже омывали выступ, за который он цеплялся. Холодная вода поднялась до ступней, потом по щиколотку, потом до коленей. И уже вскоре море хлынуло в узкую бухту даже еще яростнее, чем прежде. Он был бы рад выбрать из вариантов, но для этого нужно, чтобы их было больше одного.
Так что он полез. Дрожащий и уставший, больной и замерзший, рыдающий и проклинающий имя Одема, каждый раз, когда переставлял руку или ногу по скользкой скале. Это был ужасный риск, но это было лучше, чем отдаться на милость Матери Морю, поскольку, как известно каждому моряку, милости у нее нет.
Последним усилием он перелез через край, перекатился, и с минуту лежал в кустах, восстанавливая дыхание. Перекатившись снова, Ярви застонал и начал вставать.
Что-то ударило его по голове, он закричал, и его голова наполнилась светом. Земля закружилась и ударила его в бок. Он нетвердо поднялся, сплевывая кровь.
— Гетландский пес, судя по волосам. — И он завопил, когда его за них схватили.
— Щенок, по крайней мере. — В задницу Ярви врезался сапог, и он упал на лицо. Он карабкался шаг или два, но его снова пнули. Их было двое. Два мужчины в кольчугах и с копьями. Ванстеры, несомненно, хотя за исключением длинных кос за их суровыми лицами, они не сильно отличались от воинов, которые хмуро смотрели на него на тренировочной площадке.
Для безоружного все вооруженные люди на одно лицо.
— Встать, — сказал один, перекатывая его очередным пинком.
— Тогда перестань меня пинать, — выдохнул Ярви.