Санкт-Петербург, 7 июня 2001 года
Лето, нарушая все законы природы и северного города на болоте, в этом году стояло прекрасное, и даже унылые улицы рабочей Выборгской стороны, словно в праздник, сейчас были расцвечены жалкой зеленью газонов и редких деревьев.
По набережной, чуть сутулясь, шел высокий и худой человек лет тридцати пяти, придерживая рукой черные волосы, которые то и дело пытался растрепать надоедливый невский ветер. Но даже и ветер в этот день не приносил прохлады. Во всех движениях идущего скользила какая-то неуклюжесть, соединявшаяся, однако, с определенной грацией. Дойдя до переулка — финала своего недолгого путешествия, он несколько тоскливо глянул в сторону набережной, где краснели кирпичи печально известного всему Петербургу места, вздохнул, свернул налево и перед самым носом у проносящихся мимо «Жигулей» пересек дорогу.
«Хорошо, что хоть „Кресты“ рядом, далеко ходить не надо», — в сотый раз повторил он мысленно фразу, которая однажды показалась ему удачной. Она давно перестала ему нравиться, однако по каким-то непонятным законам продолжала звучать у него в голове всякий раз, как он здесь оказывался. Сергей Эдуардович Габузов вообще терпеть не мог этого района, почему-то наводившего на него тоску. Район этот был бездушный, до сей поры пропитанный ядом революционных событий. Наверняка неслучайно и в наши дни сюда, как на работу, регулярно наведывались пикетчики всевозможных мастей, разворачивали плакаты, потрясали в воздухе сухонькими кулачками, взывали, требовали… Короче, сотрясали воздух…
Через пять минут Габузов уже спускался в свой подвальчик, как всегда, испытывая глухое и тщательно подавляемое раздражение. И, в отличие от дней предыдущих, сегодня его немотивированному внутреннему раздражению сразу нашлись внешние причины.
— Вот что, Сергей Эдуардович… — едва приметив его, защебетала секретарша. Лариса была студенткой третьего курса одного из многочисленных расплодившихся ныне юридических заведений, что в сочетании с яркой внешностью, по ее мнению, давало ей право разговаривать со многими едва ли не покровительственно. К несчастью, Сергей Эдуардович, перешедший в адвокатуру всего полгода назад, относился к числу людей, легко подпадавших под такое покровительство. Впрочем, девица была, что и говорить, эффектная, и это обстоятельство (в частности, четвертый номер бюста) несколько примиряло Габузова с его нынешним, весьма незавидным служебным положением.
— Ну, что на сей раз? — устало спросил он, привычно пробежав пальцами по усам. Усы, пожалуй, были самой выдающейся частью его лица — жгучие, обильные и ухоженные. С ними могли посоперничать разве только еще глаза — небольшие, но тоже черные и пронзительные. Остального на лице Сергея Эдуардовича вроде бы и не существовало. — Опять идти отбывать номер за Лавровича или за Савельеву? Или что вы там мне еще приготовили? — раздраженно продолжал он, с досадой глядя на занятую полировкой ногтя секретаршу.
— Ах, да ничего страшного, — капризно ответила Лариса, откладывая пилочку. Можно было подумать, что она уже совсем забыла про Сергея Эдуардовича и теперь была даже слегка возмущена его настойчивостью. — Ваш закуток сегодня занят, там вчера Михал Михалыч велел начать ремонт.
— Конечно, начинать надо всегда с меня!.. Меня можно было бы и вообще не трогать, кто туда заходит-то?! — начал было ворчливо возмущаться незадачливый адвокат, но тут ему вспомнился недавно услышанный анекдот.
У армянского радио спросили: «Какие бывают начальники?» «Начальники бывают непосредственные и посредственные», — ответило армянское радио, и, несмотря на в общем-то несоотносимость сути анекдота с личностью заведующего консультацией, сделалось чуточку веселее.
— …Но зато вы можете перебраться пока к Швербергу — он позавчера улетел в колонию, куда-то за Урал, и раньше чем через неделю не вернется, — пояснила Лариса таким тоном, будто дарила Сергею Эдуардовичу редкий бриллиант.
— К Швербергу так к Швербергу, — неожиданно быстро согласился он, поймав себя на мысли, что настроение действительно слегка улучшилось. В конце концов любое перемещение, хотя бы и не по службе, а всего лишь в замкнутом пространстве, всё равно вносит элемент разнообразия в будничную рутину. И вообще — интересно ведь примерить на себя интерьер модного преуспевающего адвоката…
Кабинет коллеги размерами не так уж и превосходил каморку Сергея Эдуардовича, но оказался шикарным — с двумя кожаными креслами и с не менее кожаным диванчиком. А еще с двойными обоями и с развешенными по стенам копиями английских гравюр, изображающими сценки из юридической жизни Лондона XVIII века. Из содержания картинок следовало, что дела у британских коллег Габузова, даже в те юридически отсталые времена, шли несравнимо лучше, нежели в наши прогрессивные у него самого.