Самсут страшно, ей одиноко и грустно, но тут на небе на миг появляется луна, и в мертвой тишине начинает заливисто и звонко петь соловей…
Глава пятнадцатая
Гостья — роза для хозяина
Афины, Греция, 16 июня
Синее греческое небо, заполнившее собой полмира, сияло уже даже не синим, а густо-аквамариновым. Оно заливало все вокруг каким-то неимоверно волшебным светом, и Самсут начинало казаться, что она не идет по улицам, а плывет в блаженной невесомости разлившейся над землей воды. Той воды, что принесла ее на своих мягких руках-волнах сюда, той, что некогда создала Афродиту, да и саму эту страну. Господи, кто бы мог подумать, что никому не ведомая Самсут Головина, по прозвищу Сумка, знавшая Грецию лишь по школьным учебникам истории да географии, однажды и в самом деле пройдется по улицам Афин и буквально ощутит сахаристую белизну Акрополя!
Все это настолько потрясло ее, что Самсут, которую, разумеется, встречали в порту Микролимано заботливо поставленные в известность Овсанной какие-то представители всемогущего клана Тер-Петросянов, отказалась от машины. За неделю, проведенную за границей, она подозрительно быстро освоилась, в один прекрасный день вдруг поняв, что здесь люди живут и играют по другим правилам. Вернее следует сказать: она вдруг поняла, что здесь вообще имеются некие правила, по которым можно существовать, — в отличие от ее любимого родного города, где никаких правил нет, да и быть не может. И главнейшим из этих правил, которое можно было даже назвать законом существования, здесь являлось то, что человека обычно ни к чему не принуждали. Не хочешь — не делай, лишь бы это не создавало проблем никому другому. И потому сейчас, ступив на греческую землю, Самсут решила, что грех не пройтись по манящим улочкам древней столицы пешком, гордо пренебрегая посланной машиной.
Она подробно расспросила, каково расстояние до виллы Тер-Петросянов и как туда идти, торжественно сообщив, к удивлению двоих молодых людей, что предпочитает преодолеть весь путь пешком. Как знать, может быть, ей никогда более не удастся увидеть Афины! А десять километров — разве расстояние для тех, кто привык ходить пешком из Петергофа до Стрельны или от Комарова до Репина! И вот теперь она шла, поглощенная красотами великого города, не замечая жары и любопытствующих взоров двоих парней в машине, которая плелась позади нее на почтительном расстоянии и на немыслимой скорости. Поначалу парни, похожие друг на друга как две капли воды, еще крутили пальцем у виска, стучали себя по головам, но потом, видимо, смирились. От русских, как известно, еще и не того можно ожидать.
Поначалу Самсут казалось, что стоит ей выйти за портовые здания Пирея в сторону предгорий, как сразу станет легче дышать, и древний воздух Эллады смоет всю накипь, осевшую у нее в душе после печальной истории с Мамедовым. Однако она шла и шла все дальше, но дышать легче не становилось. А главное — никаких особых красот вокруг не наблюдалось. Наоборот, перед нею предстала совсем иная картина: насколько хватало глаз, до самого горизонта тянулись однообразные грязные серые коробки многоэтажных домов. Бетонные стены, бетонированные дворики, залитые цементом крыши и лес металлических антенн. Лишь кое-где жалкими островками в бетонном море проглядывали пыльные клочки зелени. И чем далее она продвигалась в глубь города, тем раскаленные зноем улицы становились все уже и все удушливей. И вот Самсут уже едва плелась среди потоков рычащих машин, окутанных клубами удушливого дыма. Вскоре ей стали попадаться какие-то площади с бесчисленными лавками, где в пыли высились горы карамели и овощей, банки, мешки, развалы старья. Но и здесь повсюду бетонные стены оказались покрытыми слоем копоти и увешаны обрывками каких-то плакатов. И над всем этим висел ужасающий, невыносимый, неумолчный гомон густой толпы.
Спустя час Самсут поняла, что хваленая европейская свобода на этот раз сыграла с ней злую шутку, но проситься обратно в машину все-таки не стала. Стиснув зубы, она все плелась и плелась дальше. И, в конце концов, богиня Афина, вероятно, сжалилась над своей неразумной варварской гостьей; пыль и копоть вдруг начали все отчетливее вновь сменяться синевой неба, пенной зеленью, и в ноздри стал проникать еще далекий, но резкий и пряный аромат. Самсут на секунду даже остановилась, оторвав глаза от окружающих ее зданий, которые также начали заметно меняться. Теперь одни из них выглядели современными, как в глянцевом журнале, а от других отчетливо повеяло той самой легендарной древней историей, картины которой с самого детства заседают в памяти любого европейца манящей красотой легендарной жизни. Новый прилив бодрости повлек Самсут дальше, и вскоре неподалеку впереди она увидела крохотную часовню с победным православным крестом наверху. Тут вдруг произошло удивительное дело: рука ее сама стала подниматься вверх, чтобы перекреститься, хотя подобное действие в Питере ей не пришло бы в голову, даже окажись она в самом храме.