- Мы знали, что вы придёте. Меня отправили, чтобы я вас встретила. Следуйте за мной.
Коридоры дома были пусты и темны, только глухой аметистовый свет стен освещал путь. С каждым шагом Сэй-ли всё сильнее придавливала тяжесть неминуемого. Отголоски шальных нервов ещё щекотали тело, и он не ручался за своё спокойствие.
Наконец Брин, не говоря ни слова, впустила его в такую знакомую гостиную, в которой обнаружилась преграда в лице двух драконов. Ни матери Анджи-ли, ни её приёмного отца, ни родного отца, ни кого-либо ещё из дома Аметиста – никого из них здесь не было. Зато был светлокосый Идэ, истуканом стоявший у двери в спальню, и Мадарэ, выглядевший так, словно выдержал несколько голодных месяцев – даже хуже, чем Брин.
Шиндари-нэ тяжело поднялся с кресла и отвесил лёгкий поклон, ведь теперь он ниже по статусу. Было видно, что он до предела обессилен, расстроен и раздавлен. Глаза с тёмными кругами казались бездонными провалами.
- Приветствую, адайе Сэйерон.
Вот как. Уже знает! Хорошие у него шпионы. Надо будет ими заняться вплотную. Да и от драконьего нюха, должно быть, не укрылось, что недавно он был вымазан кровью с ног до головы.
- Почему Идэ охраняет спальню? – спросил Сэй-ли. Это действительно было странно.
- Просьба ноэна Килхорна, - шевельнулись в ответ бескровные губы. – Он хотел побыть с ней наедине. Просил не впускать никого.
Адайе выдохнул. Просьба отца не вызвала никаких возражений.
- Кто это сделал? – спросил он.
- Дроу. Их было двое. Брат и сестра. Они уже у нас в руках, ожидают допроса, - ответил Мадарэ. Он сел обратно и подпёр кулаком голову, которую явно с трудом держал.
Сэй-ли кивнул. Спокойствие Мадарэ он списал на характер и привычку во что бы то ни стало держать лицо, и состояние дракона странным образом повлияло и на него. Или, возможно, так повлияли две предыдущие смерти, которых ему пока что хватило. Коль дроу в темнице, у него ещё будет время поквитаться. Сейчас гневаться нет смысла.
Обострившийся в истинной форме слух уловил какие-то тихие, едва различимые звуки из-за двери. Похоже было на голоса, на диалог… Вертящиеся на языке вопросы о подробностях убийства разом испарились. Можно было бы предположить, что это ноэн Килхорн разговаривает с телом дочери, но он явно был не один, а с собеседницей, именно с собеседницей! К сожалению, преграда не позволяла расслышать её голос…
Внутри сильно ёкнуло.
- Шиндари-нэ, вы это слышите? – шепнул Сэй-ли и указал на дверь.
Мадарэ не шелохнулся и не ответил, всё так же глядя в одну точку. Казалось, он настолько глубоко ушёл в себя, что происходящее вовне попросту не доходило до него.
- Шиндари-нэ? – громче повторил адайе. – С кем говорит сейчас ноэн Килхорн? Это ведь его я слышу, верно?
- Верно, - вяло и меланхолично откликнулся Мадарэ, словно бы речь шла об опостылевшем ненастье за окном. Ясно, как день – он отчего-то не желает идти на откровенность и избегает ответа. Этого можно было ожидать от такого, как он, но Сэй-ли вновь начал злиться. По-новому. Не как раньше. А по-тёмному.
- Так с кем он говорит? Это мать Анджи-ли? Это кто-то из дома Аметиста? – добавил в голос требовательных нот. В конце концов, он имеет такое же право знать, что там происходит!
- Нет, - качнул головой дракон.
- Тогда скажите, кто ещё там находится! Кого-то же вы впустили, но сами при этом не зашли?!
Вот теперь терпение дракона дало трещину. Потухший взгляд полыхнул зеленью. Мадарэ дёрнулся и открыл рот, чтоб выдать отповедь, но ни звука не вырвалось из его горла.
Всех троих пригвоздил к месту душераздирающий, выворачивающий наизнанку вопль, от которого покрылись инеем кости. Этот вопль не мог принадлежать разумному существу! Спустя несколько мгновений он сменился дикими надрывными рыданиями. Всегда невозмутимый Идэ выглядел так, будто его окатили ледяной водой. Сэй-ли же забыл, как дышать. Сделал вдох и отмер, когда Мадарэ медленно, будто сомнамбула, двинулся к двери.
Идэ безропотно открыл дверь и отшагнул в сторону, уступив дорогу. Сэй-ли поравнялся с Мадарэ, и его вновь накрыла толща мыльной воды.
Анджи-ли… была жива. Он не ошибся – это её голос он слышал. Это её дикие рыдания оглушали даже сквозь пелену. Она была коротко острижена и одета в длинную белую рубашку, заляпанную кровью. Постель тоже красовалась разного размера пятнами. Слишком много крови за последние несколько часов…
Анджи-ли рыдала и прижимала к себе обмякшего отца. На его лице застыла спокойная неподвижная улыбка. На груди зияла рана от ножа, что лежал рядом на постели.