И вот теперь она сияла от гордости — уверенность в собственных силах не подвела ее, и она сразу же безошибочно угадала гостью. И в следующую секунду на Самсут обрушился плеск летних платьев, мелькание тонких загорелых девичьих рук и море какого-то птичьего языка, в котором смешивались русские, французские, английские и армянские слова. Впрочем, сами девушки в первый момент и вообще показались ей какими-то экзотическими птицами. Одна — черная, как смоль, крошка, — в ней Самсут сразу узнала сестру волчка-горбунка; другая — среднего роста и рыжая; а третья — высокая узкая блондинка. Все они говорили, перебивая друг друга, и все сияли большими черными глазами.
— …А что, у вас много вещей? Быть может, нам и не заезжать домой, а сразу отправиться в ночной Шанзелизе? — радостно поинтересовалась рыжая, и слова ее для Самсут прозвучали настоящей сладостной песней.
«Шанзелизе, ах, Шанзелизе…» Сладкая песня… Джо Дассен… Конец семидесятых… Только-только начинающаяся юность… В ту пору это слово казалось ей каким-то загадочным заклинанием. Лишь много позже она узнала, что это и не слово вовсе, а название места. Да к тому же еще и состоящее из дух слов — «Champs» и «Elysees» (Елисейские поля). «Но, черт, эти проклятые чемоданы!»
— Ты с ума сошла, Габриэль! — тем временем одернула подругу рассудительная Ануш. — Я всегда говорила, что квартероны — везде самые бешеные. Сначала надо дать человеку привыкнуть. И вообще, может быть человеку сейчас нужно просто элементарно выспаться? Вы не забыли, что на дворе, между прочим, ночь?… Скажите честно, Самсут, вы хотите спать?
— О нет! Ни в коем случае! — решительно запротестовала Самсут. — Я в Париже — вот это для меня самый настоящий сон! И едва ли я смогу когда-нибудь к нему привыкнуть.
— Армянам с их историей надо уметь не привыкать, а мгновенно встраиваться в ситуацию, — вдруг серьезно заметила блондинка. — Так что лучше и вправду отправимся прямо сейчас в «Ля Дюре»…
— Нет уж, лучше сначала в «Фуке»!
— О, нет, туда наша гостья отправится тогда, когда выиграет свое дело!
Блондинка вдруг рассмеялась.
— Этак нам придется ждать слишком долго. Помните Лину Рено? Сколько десятилетий она судилась, чтобы доказать свои наследственные права на девяносто девятый дом? Всю жизнь на это положила — нет, тогда и правда лучше в «Дюре».
Мимолетное замечание о несчастной женщине, потратившей на доказательства своих наследственных прав всю жизнь, весьма не понравилось Самсут. Уж она-то никогда не сделает такую глупость! Да и вообще, она в глубине души очень надеялась — через пару дней опять выяснится, что все это лишь очередное заблуждение, ошибка, розыгрыш, и она, спокойно погуляв по великому городу, уедет с чудесными подарками для мамы, Вана и Каринки в свой родной и до боли знакомый Питер…
— Все вы говорите глупости, — наконец, остановила подруг рассудительная Ануш. — Какие рестораны с нашими деньгами…
— У меня есть деньги. Я могу заплатить… — осторожно предложила Самсут, еще сама не совсем веря тому, что говорит, но прекрасно помня, как ей самой в семнадцать лет страшно хотелось попасть в какой-нибудь ресторан.
— Глупости. Не обращайте внимания, это они просто дурачатся. Им прекрасно известно, что даже не знающему восьмой округ в любое время суток можно найти на Полях место, где можно славно покушать. Надо просто попристальней вглядеться в объявления на переносных раскладушках и на третьей-четвертой непременно найдешь то, что нужно.