— Глупости! — неожиданно веско одернула его Самсут. — Многие миллионеры как раз предпочитают одеваться, как придется, во всякую рвань, я сама читала. И, вообще, вам важна не я, а мои деньги. Вот и все, поэтому прекратите ныть!.. Ну, где ваш Оливье, или Перельман, или как там его еще? Ведите меня к нему!
Ошалевший от подобного натиска Шарен выругался себе под нос по-армянски, однако повел клиентку в заранее заказанный кабинет.
Навстречу им из-за столика поднялся сухонький, будто весь на шарнирах, господин с лисьей мордочкой. Он быстро окинул Самсут взглядом, но в отличие от Шарена, остался, кажется, вполне доволен. Многолетний опыт подсказывал ему, что, если клиент может позволить себе явиться в таком виде в такое место, да еще и опоздать, дело с ним иметь не только можно, но и нужно. Он быстро склонился над рукой Самсут и будто клюнул ее носом.
— Чрезвычайно рад видеть вас, мадам Головина, — прошуршал он на безупречном английском. — Или предпочитаете разговор на каком-либо другом европейском языке? Может быть, испанский?
— О, нет, благодарю, английский меня вполне устраивает, — как можно более светски произнесла Самсут, окончательно укрепляясь в роли миллионерши с причудами и непринужденно села в кресло. — Я прошу вас изложить ваши соображения как можно лаконичнее — у меня мало времени.
Шарен, наблюдая за своей столь неожиданно изменившейся клиенткой, все никак не мог взять себя в руки и даже забыл поджать нижнюю губу.
— …А вы, что же, мсье Шарен, садитесь, без вас я, как без рук, — ослепительно улыбнулась ему Самсут и почесала сандалией лодыжку точно так же, как делала это девушка в кафе. Губа у Шарена отвисла еще больше.
Насладившись триумфом, хотя внутренне и обмирала от своей наглости, Самсут, наконец, дала мужчинам заговорить. Из всех хитросплетений их заковыристых фраз и юридических терминов, которыми наперебой щеголяли адвокаты, она поняла лишь то, что наследство у ее блудного дедушки колоссальное, не один, не два, а много миллионов, и что они с матерью действительно являются единственными наследницами, поскольку злополучный граф де Рец уже давно признан ограниченно дее- и правоспособным по многим причинам, в том числе и из-за своей засвидетельствованной врачами психопатии. Самсут попыталась представить себе этого несчастного подагрика, который, как в романах Бальзака, дотягивает свою неудачную жизнь где-нибудь в разоренном поместье в Оверни или Руссильоне — и ей даже стало его жалко.
Между тем Перельман стал задавать ей всевозможные вопросы, на которые у нее явно не было ответов, вроде того, как называлось судно, на котором плавал Семен Луговой, его должность, порт приписки, кем он там числился, в каком примерно году он познакомился с Аграфеной Брынько, кто были его родители, где был во время войны и тому подобное. Ответить Самсут могла только на вопрос о дате рождения матери.
Скоро ей стало совсем скучно, поскольку мужчины опять погрузились в юридические тонкости. Внимательный Перельман тут же заметил ее состояние и снова клюнул ей руку.
— Вижу, вижу, мадам, что вы теряетесь в наших лабиринтах. Посему скажу вам совершенно просто и откровенно: и вы, и ваша, уверен, не менее очаровательная мать имеете все права на наследство моего покойного патрона. Для окончательного решения вопроса необходимо лишь представить определенные документы, подтверждающие родство — но о них, насколько я понял, уже позаботился глубокоуважаемый коллега Шарен. Времени у нас предостаточно, почти две недели. И в связи с этим, я полагаю, что вам не нужно утомлять себя присутствием здесь. Такой женщине, как вы, надо не сидеть в строгости кабинетов, а полнокровно жить нашим прелестным городом… Отправляйтесь в Пасси, в Лувр, куда угодно и наслаждайтесь жизнью, а скучную работу предоставьте нам с коллегой. Я верно говорю, мсье Шарен?
Шарен склонил голову — видимо, присутствие такой Самсут ему все-таки очень мешало, даже несмотря на явные восторги Перельмана.
— Я свяжусь с вами, как только буду иметь на руках документы, но в любом случае всегда рад вас видеть. — С этими словами Шарен подал ей визитку, по-видимому, вдруг сообразив, что не вечно же Самсут будет ходить по Парижу с девчонками. — Я бы посоветовал вам, как человеку из России, сейчас пойти посмотреть на мост Александра Третьего, говорят, он лучше ваших знаменитых петербургских мостов.
— Ах, не слушайте его, мадам, — вдруг живо вмешался Перельман. — Этот мост — позолоченная уродина. Лучше просто пройдитесь по набережной Сены от Сите до Сен-Луи. Сите расскажет вам, с чего начинался Париж, а Сен-Луи просто очарует…