– Ты знаешь что-нибудь о кровосмешении? – поинтересовался Даргри.
– Что-то знаю, – кивнул Степан и отхлебнул кофе.
– Огородники-любители покупают в магазине перец. Крупный, красивый. Они съедают его, берут семечки и сажают на огороде. Потом это прорастает, и результат вызывает удивление. Где та красота? Где тот невероятный размер и совершенство формы? Сажали семя от большого и красивого, выросло мелкое и убогое.
Даргри глубоко затянулся и выпустил немаленькое облако дыма. Его собеседник прикончил остатки торта и со смаком тянул кофе из чашки.
– Все одноплеменное постепенно вырождается. Но если влить свежей крови, со стороны... пусть даже оба родителя не самые лучшие представители своего вида, результат их связи может быть весьма и весьма интересен. Никто не знает, насколько ярко и буйно прорастет это потомство, но то, что оно будет неординарно...
– Ты решил рассказать мне про старика Менделя? – ядовито поинтересовался Степан.
– Нет, – окрысился Даргри, но тут же сбавил обороты. – Тебе не надоело корчить из себя идиота?
– Хочешь серьезно? – голос Степана снова потускнел. – Тогда говори со мной серьезно. Я не кокер-спаниель, я чуть-чуть умнее.
Даргри помялся, потом решительно придавил в пепельнице остаток сигариллы, допил коньяк и подался вперед.
– Хорошо. Мне нужна твоя помощь. Но это давний проект. Потому тебе придется придержать свою желчь и послушать молча.
Степан слегка кивнул, и Даргри заговорил.
О чем беседовали эти два странных господина в углу кафе «Шоколадница», не слышал никто. Разговор длился не больше получаса. Потом двое попросили счет и вышли, не дожидаясь сдачи.
Мужчина в дорогом костюме сел в черный, наглухо тонированный «Лексус», взял разгон, свернул на третье кольцо и через минуту растворился в бесконечном потоке машин.
Обладатель спортивного пиджака купил пачку «Холодка» в табачном ларьке, сунул освежающую белую таблетку в рот и, прыгая через три ступеньки, скрылся в подземном переходе. Через полминуты он возник на другой стороне улицы, чтобы затеряться среди москвичей, идущих к станции метро «Тульская».
Если во всем этом и было что-то необычное, то никто этого не заметил.
Ночью опять завывала сирена. Мерзко, на одной ноте. Словно кругом война и совсем рядом бомбежка. Володя спал плохо. Снилась всякая ерунда, а на грани сна и яви выло и выло. Потому, когда в семь утра заверещал будильник, встал сразу, но с больной головой.
Умылся и оделся на автопилоте. Пока чистил зубы и брился, в зеркале копировала каждое движение симпатичная, хоть и невыспавшаяся физиономия. Карие глаза, вьющиеся каштановые волосы, которым завидовали девчонки в университете, правильные черты лица. Стройная крепкая фигура, широкие плечи – несколько лет занятий спортом не прошли даром.
Поход в ванную комнату бодрости не прибавил. Утро вообще всегда было сонным и проходило «на автомате». Володя вставал в полудреме, одевался, собирался. Иногда выныривал из дремотного состояния за завтраком, когда папе или маме приходило в голову пообщаться с ним.
На кухне стоял пряный дух. Мама жарила яичницу с помидорами и луком. Помимо привычных ингредиентов она добавляла туда хитрую смесь приправ, отчего студенческое блюдо приобретало пикантный вкус.
Папа читал какую-то распечатку, усиленно размешивая в чашке сахар, который, наверное, давно растворился. Сколько Володя помнил, отец всегда садился за стол с пачкой исписанной или оттарабаненной на машинке бумаги. Позже эти пачки сменились принтерными распечатками. Только суть не менялась. Папа всегда сидел с карандашом над своей ли, чужой ли статьей, диссертацией, курсовой, дипломной или еще какой работой. Причем эта околоисторическая околонаучная писанина имела весьма взрывоопасный характер, она намертво разрушала связь папы с внешним миром.
– Доброе утро, – улыбнулась мама от плиты.
Папа не пошевелился, если не считать руки, скребущей ложечкой по донышку чашки.
– Доброе. – Володя сел к столу и принялся уминать заботливо подставленную яичницу. Сегодня завтрак проходил в тишине. Папа был занят, Володя пребывал в состоянии полудремы, а мама, видимо, решила не беспокоить обоих.
И вдруг отец оставил в покое ложку, бросил распечатку на стол и вбуравился пальцами в виски.
– Черт знает что такое! – проворчал он. – Одни кретины придумывают сложные темы, другие берут их в разработку для курсовой. А всплески маразма читает потом Игорь Анатольевич.