А может, и есть, но чувствует богатый мужик в этом лохматом хвостатом четвероногом самое близкое существо. Может, и так, почему нет? Женщины продаются, друзья предают, компаньоны – отдельная статья. Жена думает о шубах и брюликах, дети о «сникерсах» и дорогих игрушках. А единственное родное существо – собака.
Следом за угрюмым мужиком, который улыбался только на фотках с его терьером, явилась пачка клиентов с фотографиями из Турции и Египта. Пленки, флешки, диски... Люди на фотографиях были разными, а виды грошовых курортов одни и те же. Да и фотографирующиеся не отличались оригинальностью: на пляже, в отеле, в накатывающейся волне. Кто-то подставлял ладошку под заходящее солнце, кто-то пытался сжать между пальцами стоявшую далеко на заднем плане пирамиду. И каждый думал, что неповторим в своей придумке.
Володя усмехнулся. Знали бы все эти люди, насколько они банальны. Только один из туристов-фотографов заинтересовал Володю. На трех пленках по тридцать шесть кадров каждая не было ни одного человека, кроме мельком попавших в кадр местных жителей. Никто не позировал. Клиент снимал не себя и свое семейство на фоне достопримечательностей. Он вывез из страны ее маленький кусочек. Не только памятники, но улочки, быт и самобытность. Володя с удовольствием просмотрел все снимки, прежде чем упаковать их в конверт.
А вот на творчество следующего клиента даже смотреть не хотелось, хоть богемный дядька и позиционировал себя как фотохудожника, работающего в стиле ню. Никакой художественности на его фотографиях не было. Малоэстетичные кадры какой-то бабы с пошло раздвинутыми ляжками могли привлечь разве что подростков. И совсем не с позиции искусства.
– О, порнуха, – оценил напарник, заглядывая через плечо.
– А такой интеллигентный дядечка принес, – поделился Володя.
– Скажи мне, что ты фотографируешь, и я скажу, кто ты, – изрек напарник.
Володя припомнил облик богемного дядечки, притащившего это «домашнее порно», никогда бы не подумал, что он способен на такое. Дядечка был чем-то похож на Ника. А от отца он ждал чего угодно, только не порнофоток.
Тренькнул телефон. Володя кивнул напарнику:
– Саныч, наверное.
Тот скорчил страшную рожу, но трубку взял. Впрочем, тут же пихнул ее Володе, добавив с удивлением:
– Это тебя.
Володя взял трубку. И это оказался вовсе не Владлен Александрович.
Они снова шли по Пятницкой к Кремлю. Только теперь быстрее, чем несколько дней назад. Погода была уже не для неспешных прогулок. Да и сбегая с работы, Володя клятвенно обещал напарнику вернуться до шести вечера.
– Куда мы идем? – спросил на ходу, когда топать молча надоело. Отец за все время бросил лишь пару дежурных фраз, да и накануне не отличался словоохотливостью.
– Пить кофе, мой мальчик.
Володя не нашел, что ответить, и еще десятка три шагов шел молча.
– Ты так и не ответил, почему пропал на полторы недели.
– Были трудности, – все так же лаконично отозвался Ник.
– Расскажешь?
– Не сейчас.
Они миновали Чугунный мост, вышли к «Балчугу». Николай перешел на правую сторону улицы и толкнул дверь кофейни.
– Проходи, – распорядился он по-хозяйски. – Садись.
Пока отец заказывал кофе, Володя устроился на диванчике в углу возле окна. Ему было до ужаса интересно. Ощущение было необычным и не сказать, что неприятным. Он чувствовал себя героем детской сказки, который оказался на пороге пещеры с сокровищами. Позади обыденная жизнь, впереди гора сокровищ и неизвестность, а внутри пьянящее чувство азарта.
Ник хлопнул перед ним картонный стаканчик с кофе. Уселся на стул, неуловимым движением скинул плащ на спинку.
– Что ты знаешь о мире? – спросил он резко, грея ладони о стакан с кофе.
Володя, успевший потянуть кофейный напиток, поперхнулся.
– Что он не стоит на трех китах, – брякнул первое, что пришло в голову.
– Уже неплохо. Ты можешь представить, что чувствовал человек, который считал, что мир держится на трех китах и имеет форму диска, и которому вдруг рассказали, что все совсем не так? Что Земля близка по форме к сплюснутому эллипсоиду. Что Солнце не садится и не встает, а просто планета поворачивается к нему другим боком.
Володя попытался представить себе средневекового европейца, грязного и неграмотного, околпаченного попами до полной невменяемости, и пожал плечами:
– Я думаю, он не поверил бы.
– Не наш вариант, – покачал головой Ник. – А если бы ему представили неопровержимые доказательства, объяснили бы на пальцах, продемонстрировали бы наглядно?
Перед глазами снова встал тот несчастный замурзанный средневековый дядька. Володя представил, как на того обрушивается эдакое знание. У мужика в видении безумно заблестели глаза.