— Не смей мне перечить!
— Пойдем, Сафелия.
Урджин обнял сестру и вывел ее из кабинета. Нигия на несколько секунд задержала взгляд на муже, будто сожалея о чем-то, но очень быстро отвела глаза и последовала за сыном.
— Сынок, куда мы полетим?
— На Ксилус, мама. Знаешь, наверное, со временем я бы и сам сложил все детали головоломки воедино и раскусил бы этот заговор. Но, боюсь, на это ушло бы слишком много времени. Только теперь я, наконец, понял смысл того, о чем говорили когда-то Эста и Науб.
В голове Урджина замелькали обрывки фраз.
"Ты можешь в любой момент расторгнуть наш союз. А потом жениться на другой, и она даст тебе то, чего ты достоин. — Что значит "достоин"? — Ну, она будет более подходящей супругой для тебя, чем я. — Что значит "будет"? Ты собралась меня бросить? Я что, уже надоел тебе? — Нет, я не хочу оставлять тебя. Я же сказала, что так можешь поступить только ты. — А ты — нет? Ты никогда не разведешься со мной? — Я никогда не унижу тебя разводом. Так меня воспитали. — Тогда почему ты считаешь, что я могу унизить подобным образом тебя? — У каждого поступка есть свои причины. Возможно, когда-нибудь и у тебя появиться повод развестись со мной".
"Если что-то случится, она не вернется сюда. И не потому, что мы не примем ее здесь, или не будем ждать. Она не вернется, потому что не сможет оскорбить тебя в глазах всего олманского народа, сбежав от никчемного мужа в родной дом. Это наш мир, сынок. И еще одно, Урджин. Эста никогда не выбирала свою судьбу. Чтобы ни случилось, помни об этом".
"Скажи, может ли мужчина отказаться от всего ради женщины? — Смотря, от чего он должен отказаться. — Эста тоже сказала, что не сможет. Возможно, она была права…"
"Мужчина рискнет всем только ради женщины, которой подарил сердце. Как жаль, что этой женщиной для своего нареченного стала не я".
— Это ты, малыш.
— Что ты сказал?
— Ничего, мама.
— А почему Ксилус?
— Потому что Эста могла найти убежище только там.
Глава 30
— Камилли, почему ты не связался со мной? — кричал на перроне разъяренный Урджин.
— Эста попросила этого не делать.
— И ты послушал?
— Честно говоря, я поверил в то, что она рассказала.
— Я бы мог ударить тебя за это.
— Это твое право, но поверь, мне есть за что сломать челюсть и тебе.
— Есть, наверное…
Урджин знал, что брат прав, и не стал с ним ругаться только потому, что чувствовал присутствие Эсты где-то рядом. Холодное, зябкое, но присутствие.
Урджин прилетел в дом Ромери на Ксилус без приглашения, и даже приземлился, не дождавшись на то разрешения. Он надеялся, что координаты, про которые Камилли упоминал перед тем, как они расстались, верны, и он найдет на этой планете не только свою жену, но еще и кузена с Назефри.
Как только Урджин ступил на перрон, первой к нему подлетела именно сестра Эсты. Она не ругала его, не кляла на чем свет стоит, она крепко обняла его и сказала: "Я очень тебя ждала…"
Ромери долго смотрел на мужа одной из своих любимиц. Он видел его впервые, но мог поклясться, что в молодом человеке скрыт очень большой талант. Учитель без труда определил по состоянию его поля, что Урджин устал, измотан и сильно нервничает. Его энергия выплескивалась наружу из окружающей оболочки, будто искала что-то или кого-то. Словно щупальца, она зондировала пространство вокруг и быстро возвращалась к своему источнику.
— Здравствуйте, меня зовут Урджин, — доннариец подошел к учителю и протянул ему руку.
— Ромери, но можете называть меня "учитель".
— Учитель, — повторил Урджин и склонил свою голову в знак уважения.
Он не ожидал, что этот человек будет выглядеть именно так. Ромери был высоким, подтянутым, темнокожим мужчиной на вид лет тридцати пяти. Его голова была гладко выбрита, а темные, почти черные глаза, пронизывали своим взглядом насквозь. Он был одет в тунику светло-желтого цвета, расшитую красными шелковыми нитками и достающую ему до пят. И он был настроен доброжелательно, это Урджин почувствовал, как нечто само собой разумеющееся.
— Познакомьтесь, пожалуйста. Это моя мать, Нигия, и моя сестра Сафелия.
— Очень приятно, — Ромери подошел к каждой из женщин и поклонился. Затем обернулся к Урджину и сказал:
— Она в своей комнате, сынок. Я покажу, где это, а Назефри тем временем поможет молодым дамам расположиться и приготовит что-нибудь поесть.
— Назефри? Приготовит?
— Я тоже был удивлен, — прокомментировал ситуацию Камилли.
— Пойдем, пойдем, мой мальчик. Не хочу тратить твое драгоценное время.
Урджин не обратил никакого внимания на его "отцовский" тон и слова "мальчик" и "сынок". Он, по какой-то причине, изначально стал воспринимать этого человека, как почтенного господина, учителя или наставника. Урджин был наслышан о нем от Эсты, но никак не ожидал, что в его кампании он будет чувствовать себя именно учеником.
Ромери повел Урджина вглубь, по коридорам.
— Я пытался ее расшевелить, заставить работать, выкладываться на тренировках, но она словно утратила себя. Совершенно не думает о том, что делает. Я даже запретил ей приближаться к пульсарам. И знаешь, что? Я ни разу не видел ее слез. Душа-то у нее плачет, а вот слез нет. Я бы не повел тебя к ней, если бы не был уверен в том, что ты останешься.
— А сейчас Вы в этом уверены?
— Она рассказала о заседании и о том, как ты спас ее Родину. Она все никак не могла поверить, что ты все-таки сделал это. Честно. Я знал, что если ты прилетишь за ней, все будет хорошо. Я рад, что ты здесь.
— А Назефри? Почему она так доброжелательно настроена?
— Она сразу сказала Эсте, что все это — игры Фуиджи. Она ни на секунду не поверила в то, что ты мог бросить ее сестру.
— А Камилли?
— Он по большей части не вмешивался. Сказал только, что если ты сам не прилетишь сюда, он притащит тебя за шиворот и выбьет из тебя все мозги.
— Это в духе Камилли… Она ненавидит меня?
Ромери искренне улыбнулся его вопросу.
— Это тебе выяснять, не мне.
— А где Зафир?
— Зафир? Его здесь не было. А ты его видел?
— Да, на Олмании он был рядом с ней.
— Интересно… Эста и словом не обмолвилась о том, что видела кузена.
— Он влюблен в нее.
— Кто? Зафир? Нет-нет, ты что-то путаешь. Он не может быть влюблен в Эсту.
— Это почему же?
— Потому, что он любит другую женщину.
— Вы ее знаете?
— Да, знаю.
— Но вел он себя, тем не менее, странно. Мы чуть было не подрались.
— Он защищал Эсту. Он ее брат — это его долг. Он просто не понял того, что вижу я.
— И что же Вы видите?
— Даже, если бы ты очень захотел жить без нее, все равно бы не смог. Это большее, чем ты сам. И ни ты, ни она не можете этим управлять.
— Вы знаете что-то, чего не знаю я?
— Я чувствую это. Большего сказать не могу.
Учитель остановился возле небольшой двери и достал электронный ключ.
— Я никогда не говорил ей, что у меня он есть. Теперь, я думаю, его можно отдать тебе.
— Спасибо.
— Иди сынок.
Ромери развернулся и пошел прочь.
Дверь перед Урджином распахнулась. Полумрак, маленькая комнатка, небольшая разостланная кровать и она, стоящая перед зашторенным окном спиной к нему.
Урджин остановился в дверях.
— Могу я войти?
— Ты ведь уже воспользовался ключом, почему же сейчас спрашиваешь?
— Посмотри на меня.
Она не ответила и не повернулась. Дверь за Урджином закрылась, и они оба погрузились в полумрак.
— Когда ты обо всем узнала? Или ты изначально была в курсе?
— Нет, не была.
— Когда же?
— Это пришло ко мне в тот же день, когда я почувствовала, наконец, потоки энергий. Я не призналась тебе, что не просто их ощутила, я их увидела. И потом я их видела, но только в те моменты, когда мне было особенно хорошо рядом с тобой. Ты понимаешь, о чем я говорю?