— Остановись!
Это отвлекло Науба, и Стефан выронил пистолет из рук. Но тут Сафелии захотелось прыгнуть вниз. И захотелось настолько сильно, что все остальное стало совершенно не важным. Она перебросила одну ногу через перила, когда ужасная боль заставила ее закричать и согнуться пополам. Это было трудно описать. Как будто тысячи осколков острого стекла очень медленно врезались ей под кожу, а затем так же медленно поплыли под ней, встречаясь друг с другом и расходясь вновь.
— Ты убьешь этим свою дочь! — кричал Науб. — Я не вижу тебя, но знаю, что ты там.
Фуиджи понимал, что если он позволит Наубу определить место своего положения, то непременно проиграет этот бой. Потому он молчал, и Наубу ничего не оставалось, как вновь привлечь свое внимание к Стефану. Фуиджи уловил перемену. И обратил весь свой талант на крепкое тело молодого двадцати трехлетнего Наследника. Стефан не понимал, чем заслужил эти муки, ведь осколки стекла не просто резали его кожу, они проникали вглубь, внутрь, пытаясь встретиться там.
Сафелия едва ли пришла в себя, когда поняла, что происходит внизу. Аликен прятался за ангарной дверью, пытаясь отстреливаться, но явно безуспешно. Стефан лежал на полу и корчился от боли. Науб стоял перед ним и внимательно следил глазами за любым движением на мостике. Сафелия знала, что у отца есть оружие. Она понимала, почему Науб ищет его глазами, и осознавала, что его нужно отвлечь. Девушка осмотрелась и заметила в нескольких шагах от себя мертвого охранника. Она очень тихо и медленно подползла к нему, вынула из рук большой и тяжелый плазменный пистолет. Затем, тем же путем вернулась на свое прежнее место, и, выставив краешек дула над ограждением, выстрелила в воздух. Науб пригнулся. Стефан перестал кричать, и Фуиджи, приподнявшись с противоположного конца мостика сделал один меткий выстрел в голову Императора. Фуиджи не промахнулся, а Сафелия прикрыла от ужаса глаза.
— Совсем спятила! — закричал Фуиджи. — Мы бы и сами с ним справились!
— Прости отец, — промямлила Сафелия и вылезла из своего укрытия.
— Брось оружие! Еще ногу себе прострелишь!
Сафелия выпустила оружие из рук и побежала к лестнице. Спустившись вниз, она подлетела к Стефану, который продолжал сидеть на полу и осматриваться по сторонам.
— Все впорядке, — сказала она и помогла Наследнику встать.
Она не знала, как уловила краем глаза странное движение наверху. В следующее мгновение все, что она видела, был до боли знакомый ей красный луч тепловизорного прицела ракетницы.
Заряд вырвался наружу, и огненная точка понеслась прямо на них. Сафелия инстинктивно оттолкнула Стефана и побежала вперед. Ракета восприняла движущуюся цель и изменила свое направление. Сафелия успела заскочить на корабль и спрятаться за обшивкой грузового отсека. Но ракета влетела внутрь и, ударившись о противоположную стену, взорвалась.
Сафелия было дернулась к выходу, закрыв лицо руками, но взрывная волна была быстрее. Сквозь распахнутую дверь, напротив которой она застала ее, полетел горячий воздух вперемежку с обжигающим пламенем, и девушку вынесло наружу, отбросив на железное перекрытие мостика второго этажа.
Боль сковала ее тело, лишая возможности вздохнуть. Ее кожа полыхала огнем, и Сафелия чувствовала, как ткань ее дорожного костюма запекается на ней, сливаясь с ее телом навсегда. А потом боль исчезла, и сквозь распахнутые веки она совершенно четко увидела Стефана, тушащего огонь на ней.
Еще несколько дней назад, женщина, по имени Сомери, спросила ее, какого это жить среди великих и знать, что ты ни на что не способна? Сейчас бы Сафелия ответила ей, что не в одаренности кроется настоящее величие, а в способности правильно использовать то, чем ты владеешь…
Когда Урджин и все остальные вернулись в резиденцию, все было кончено. Корабли Аликена приземлились в радиусе нескольких километров от резиденции сразу после того, как всем олманским войскам был отдан приказ об отступлении.
Наследникам не отдавали почести. И не было радости на лицах служащих, встречающих их корабль. Не нужно было читать мысли, чтобы понять: произошло нечто ужасное.
Их без лишних слов проводили в корабельный ангар, где на полу в кругу своих родных погибала молодая девушка.
Эста не сразу узнала ее. Мертво-бледное лицо не выражало никаких эмоций. Это была единственная часть ее тела, которая не претерпела никаких изменений. Волос на ее голове больше не было. Черный венец, словно корка, теперь покрывал ее голову. Одежда сожженными клочьями прилипла к телу, расползаясь на глазах и обнажая все большие участки багровой кровоточащей плоти.
Урджин опустился на колени возле сестры, не в силах проронить ни единого слова. Фуиджи и Нигия молча сидели рядом с ним. И только Стефан, нависающий над девушкой, как заклинание на дневнем олманском повторял одно и то же:
— Что же ты наделала, девочка моя…
— Ей не больно? — спросил Урджин, поворачиваясь к отцу.
Тот только мотнул головой, давая понять, что нет.
Эста подошла к мужу и положила руку ему на плечо. Теперь молчали все.
Сомери приблизилась к телу девушки, и несколько минут глядя в ее чистые серые глаза, наконец, произнесла:
— Мы можем спасти ее, но для этого ей придется полететь со мной.
— Куда? — спросил Урджин.
— На Сую.
— Она не переживет этот перелет.
— Нет, если мы полетим на корабле…
— Тогда говори, что делать, — ответила Эста и впустила мужа в свое поле…
Глава 38
Они не знали о судьбе Сафелии ничего. Открыв пространственный туннель и отправив по нему суирян вместе с умирающей, у них едва хватило общих сил, чтобы закрыть этот проход.
В тот же день Стефан рассказал всем, как к нему во время завтрака пришло странное видение. Он увидел себя, входящего в зал совещаний. Дядя Науб сидел на стуле за столом, а перед ним покоился плазменный пистолет.
Дядя предложил Стефану присесть возле него, однако тот отказался.
— Мне не хотелось убивать тебя, не рассказав обо всем, — вымолвил Науб.
Дальше Стефан помнил только отдельные фрагменты, из которых и сложилась общая картина происходящего. А затем он взял со стола пистолет и выстрелил себе в рот.
Когда Стефан очнулся с ложкой во рту, он уже знал, что времени на бегство у него очень мало. В тот момент один из служащих позвал его для разговора с дядей.
И Стефан пошел, только не к дяде, а к своему кораблю.
Он понимал, что не успеет добраться до Ксилуса вовремя, потому, оставив для Эсты электронное послание, которое она так и не прочла, полетел в сторону Навернии, пытаясь связаться с Аликеном. Он помнил позывные, которые ему открыла Эста, и надеялся, что Аликен ответит вовремя. Честно говоря, он не поверил своим глазам, когда спустя десять минут получил ответ с координатами точки приземления и паролем на вход в атмосферу.
Аликен был очень удивлен, увидев Стефана в обители навернийского сопротивления. Стефан не стал вдаваться в подробности, ограничившись словами "заговор", "нужна твоя помощь", "она бы не оставила тебя в беде", "мы должны ее спасти". И это подействовало. Аликен согласился выслать пятьдесят кораблей, чтобы попытаться захватить резиденцию в день прилета Эсты и остальных. Сложности заключались в другом: Стефан не знал, когда настанет этот день. Аликен предложил перехватывать послания со спутников Олмании, чтобы определить, когда какой-нибудь неизвестный или известный корабль войдет в атмосферу Олмании в нужном квадранте. Безусловно, они рисковали, ведь всегда оставался шанс на ошибку. Но другого выхода Стефан не видел, а потому принял решение довериться судьбе.
Первое сообщение, которое они получили, не удивило Стефана. На олманию стали прибывать корабли под эгидой Межгалактического Совета, а Полак привел в боевую готовность все военные комплексы на Навернии. Это означало только одно: если Стефан не сможет успеть вовремя, начнется война.
Сутки напряженного ожидания прошли, и, наконец, долгожданное сообщение прибыло: в атмосферу Олмании в нужном квадранте вошел военный корабль.