Уже вечерело, и после суматошного дня (я же ещё в том мире, из которого и пришлось удирать, целый день на ногах провела!) никуда не хотелось идти и что-либо делать. Время до ужина было, поэтому направилась прямо в ванную… и оказалась потеряна для окружающей действительности. Ох, Изначальная Тьма, как же это замечательно: погрузиться в мраморную гладкую чашу с горячей душистой водой!
Неуверенное шебуршание у дверей напомнило о существовании раба, и я сквозь опущенные ресницы посмотрела на мужчину. Опробовать его в постели сегодня? Нееет, лениво. Да и не помешает ему немного подёргаться, поднакопить желание — охотнее будет выполнять мои прихоти. Отослав дроу, на целый час погрузилась в блаженство, подвесив циклическое заклинание на поддержание постоянной температуры воды.
Из неги меня выдернуло тихое покашливание. Какой исполнительный мальчик: сказала, через час прийти с полотенцем — ни на минуту не задержался. Отдаваясь нежной заботе чуть подрагивающих рук, пыталась вновь разобраться в мешанине эмоций мужчины: возбуждение, ожидание, растерянность, какое-то попутное желание. Но ни злости, ни простого раздражения. Хорошо. Тут руки прошлись по плечам, чуть надавливая на мышцы, и я не стала сдерживать стон удовольствия — тело нуждалось в отдыхе и расслаблении. Раб в который раз удивил и порадовал.
— Госпожа, позволено ли мне будет предложить вам сделать расслабляющий массаж? Я умею.
Массаж? Боги, какие замечательные умения, оказывается, у него есть! И формулировка такая… правильная: позволю ли я сделать себе приятное. Определённо — завтра. А пока — отдых, отдых.
Ощущение на теле ловких и нежных пальцев доставило неподдельное удовольствие. Потом дала воину ещё час свободного времени (на водные процедуры и отдых), правда, приказав предварительно заказать к этому времени ужин. А там уже и ночь, приближающая меня к волнительным планам на завтра.
Глава 3
Утро принесло с собой наряду с привычной раздражительностью и радостное ожидание— сегодня я обязательно куплю линарга! Но посмаковать удовольствие от предвкушения покупки можно и подольше: сначала надо разобраться с одеждой, чтоб хоть как-то сойти за местных, погулять по рынку, изучить цены и товар. Чуть сбоку раздался хрипловатый голос, причём, подозрительно высоко:
— Доброе утро, госпожа Лиэри.
Стоило открыть глаза, и радужное настроение моментом улетучилось: прямо возле кровати стоял дроу и беззастенчиво меня разглядывал! Раб посмел приветствовать свою хозяйку стоя, а не на коленях и уткнув глаза в пол!!! Но, какая бы злость не одолевала меня, голос всегда звучал спокойно. Давно уже заметила, что резкий контраст спокойствия и мягкости тона с силой наказания даёт порой невероятные результаты.
— На колени!
Вслед приказу послала волну сильнейшего недовольства, сочетание которых вызвало болевые ощущения у раба — тот позволил себе мгновенное недоумение и возмущение сутью приказа. Внутренняя тьма была немедленно удовлетворена видом рухнувшего на колени мужчины, и печатью страдания на исказившемся лице. Настроение вновь выправилось. Ну и что, что я не предупредила о нюансах поведения? Вчера как-то забыла о стандартно-раздражительном настроении с утра, вот он и попал под раздачу. Ладно, теперь можно и объясниться.
— Рен, не советую забывать о своём положении. Я не требую постоянного пребывания на коленях возле себя, хотя так и положено хорошему рабу. Твой статус всё же гораздо ближе к воину. Но с утра приветствовать меня надо именно так, а прямой взгляд в глаза я, подобно хищникам, воспринимаю как вызов. И, надеюсь, мне не придётся больше ощущать твоё внутренне противление моим приказам — какими бы они ни были? Ты всё понял?
Чувство горького смирения стало мне ответом раньше тихого голоса:
— Да, госпожа Лиэри, я понял. Простите за дерзость.
— Хорошо. Иди закажи завтрак в номер, потом спланируем поход на рынок.
Дроу удалился, а я направилась в ванную комнату получать утреннюю порцию удовольствия.
Через полчаса, когда я, свежеумытая и готовая сразу после завтрака отправиться за покупками, сидела за столом и наслаждалась какой-то лёгкой и вкусной местной кашей с фруктами, Рен осмелился задать вопрос.
— Госпожа, позволите узнать допустимые рамки поведения? Чтобы не вызывать вашего гнева.
Очень похвальное стремление. На самом деле, я обычно стараюсь избегать лишней жестокости в обращении с подвластными мне существами, особенно когда они послушны и стараются на совесть выполнять свои задачи. Просто… Тёмная богиня в качестве матери — не тот случай, когда ребёнок вырастет всепрощающим и светлым. Часть тьмы её души, переданная мне при рождении, порой требовала своего удовлетворения. Это ещё хорошо, что «моя» тьма была не столь кровожадна, как у многих тёмных богов, судя по памятным рассказам Алианты. Но вот неповиновения она не терпела.
— Твоё «утреннее приветствие» я уже описала. И вообще, по утрам я часто очень раздражительна, так что старайся не провоцировать. Вызвать мой гнев легко, поэтому прими совет — учись внутреннему смирению. Теперь и твоё тело, и душа принадлежат мне, а любой мой приказ — это безоговорочное побуждение к действию. Без промедлений, моральных колебаний или несогласных дум. Помни — твои чувства и мысли больше не являются тайными. Что касается поведения… Я уже говорила: ты — телохранитель. И в рамках этой роли разрешаю принятие самостоятельных решений. Твоё место — за левым плечом. Мне важнее, чтобы под присмотром были тылы, а защиту спереди возьму на себя, пока не найду тебе напарника.
В самом деле, только формулируя мысленно правила поведения для Рена, начала осознавать, что порабощённая душа не очень годится для использования в качестве защиты. Это что же, когда понадобится действовать, воин будет ждать от меня непосредственного разрешения⁈ И зачем мне такой охранник?
Слишком быстро пришло понимание, что полностью подвластные моей воле и не имеющие возможности сопротивляться рабы, совсем не так и хорошо, как казалось поначалу. Теряется всё удовольствие от постепенного подчинения, воспитания раба, вся прелесть невольных или нарочных ошибок, и, наконец, удовлетворение от его осознанной покорности и принятия своего места. Так-то обученные рабы тоже не смеют сопротивляться или не исполнить приказ, но не потому, что не могут сделать этого физически.
Ну да странное удивление — и раньше ведь не любила сломанных кукол. С чего решила, что с порабощённой душой будет иначе? Но откуда во мне эта привередливость⁈ Не помню, чтобы подобные обстоятельства хоть сколько-нибудь смущали мою мать.
Найденное решение показалось оптимальным, пусть и принято было после недолгих раздумий и взвешиваний «за и против». Давая воину некоторую свободу воли — тут я полностью в своём праве, — решала сразу и проблему достоверности его поведения. Посмотрю, как воспримет столь щедрый жест, не разочарует ли.
— Наедине ты продолжаешь следить за моей безопасностью, но ведёшь себя с б о льшей почтительностью, чем на публике — там можешь ограничиваться обычной вежливостью. Если сочтёшь, что мои действия не совсем правильны с твоей точки зрения и могут мне же повредить — стараешься аргументировано убедить в своей правоте. Но опять же — очень вежливо. За неподобающее поведение я, быть может, и не стану наказывать немедля, чтобы не испортить нашу легенду, но позже кара будет очень серьёзной, поверь. Да, ещё, если считаешь, что мы находимся в серьёзной опасности, в качестве предупреждения можешь использовать долгий прямой взгляд в глаза. В иных случаях старайся этого избегать.
Рен некоторое время осмысливал озвученное, потом вздохнул.
— Спасибо за разъяснения, госпожа. Я… постараюсь не вызывать вашего неудовольствия.
Какой послушный. Мне же должно это нравиться, да? Ладно, поживём-увидим. Понаблюдаю за ним ещё, потом и решу, как дальше быть и нужны ли мне вообще такие рабы.
За разговором завтрак пролетел мгновением, пришло время выхода «в свет». Мы спустились в холл гостиницы, узнали, в каком направлении рынок и двинулись в его сторону. Рен безошибочно занял предписанное место, идя ровно на полтора шага позади.