До лежавшим вповалку и стонавших горцев, наконец, дошло, кого им не посчастливилось встретить в своем набеге. О крутости имама Шамиля среди горцев давно уже ходили самые настоящие легенды. Говорил, что он одним своим взглядом может остановить разъяренного горного медведя, укротить вставшего на дыбы жеребца, понимать язык диких зверей, задерживать дыхание под водой на десятки минут. Не будем лукавить, но поводом для многих слухов стал именно он сам, точнее, казавшиеся ему невинными, шутки. Так, каждое утро несколько недель подряд он оставлял у свисавшей крыши своего дома разломанную горбушку хлеба, чтобы ею полакомился часто попадавший ему на глаза старый ворон. В конце концов, птица так привыкла к этому, что, уже обнаглев, начала залетать в окно хижины и нагло каркать и требовать новой подачки. В один из дней, вообще, увидела Рината на улице и села ему на плечо, что произвело на жителей села неизгладимое впечатление. В другой раз окунаясь в озере он поднырнул под нависший над водой берег и всплыл там. Вдоволь налюбовавшись открывшимся ему зрелищем подземного грота, вернулся назад. На берегу, где прошло чуть больше получаса, его уже начали оплакивать, считая утонувшим. Однако, самый курьезный слух родился, когда Ринат решил немного разнообразить свою супружескую жизнь и показать жене кое-что новенькое. Сложно сказать, что именно так подействовало на Патимат, но эффект был просто феерическим. Несколько дней подряд из их дома раздавались такие крики, что испуганные жители, думая о нападении врага, собирались у каменной стены для защиты селения. Еще через день заспанная, но довольная женщина, рассказала соседкам такое, что авторитет имама еще вознесся еще выше. Честно говоря, к нему даже стали обращаться кое-кто из мужчин, поверив в его особые способности. Пришлось, даже наорать на таких… Правда, слухов от этого не убавилось, а, наоборот, прибавилось. Они ширились, множились, создавая вокруг фигуры имама Шамиля особый ореол и распространяя о нем славу необыкновенного человека.
Словом, абрекам было чего бояться. Не известно, чего они там себе в головах нафантазировали, но в один момент всей кучей начали валиться к нему в ноги и вопить о пощаде.
— Господин, пощади. Это Джавад, собака… — на разные голоса заголосил они.
Все, оказалось, до безумия просто. Сбежавший хан Джавад спрятался у своих сторонников где-то в горах на побережье и вновь начал плести свои сети. Восстановил связи с турецкими работорговцами, которые уже пообещали ему золотые горы за новые партии рабов. Вот и побежал по Кавказу слушок между своими, что хан Джавад платит чистым золотом за девочек и мальчиков. За здоровых женщин и мужчин обещали чуть меньше, но тоже внушительную сумму. Оттого и повылазили из далеких аулов отчаянные абреки, пожелавшие заработать.
Как с такими бороться? Разве этих заставишь мирно трудиться? Что им деньги Рината на распашку новой земли и обзаведение скотом? Подачки! Они в рожу скорее плюнут в ответ на такое предложение. Веками грабежом и торговлей людьми промышляли. Привыкли. Тут уговорами не поможешь. Артиллерия по серьезнее нужна. Что-то такое жесткое, очень жесткое…
Ринат быстро огляделся по сторонам. В паре шагов от него лежало тело убитого горца. С другой стороны, уже остывал жеребец, задетый ответным огнем русских.
Решение пришло неожиданно. Он подхватил убитого и бросил его к живым.
— Вы все клятвопреступники. А ваш хозяин главный клятвопреступник! — рявкнул Ринат, наклонившись к связанным горцам. — Иблис для него уже давно приготовил отдельную жаровню с углями, величиной с гору. К вам же, что ослушались своего имама, особый разговор…
Подскочив к жеребцу, он со всей силы рубанул по его шее. Кровь ударила фонтаном, заливая его с головы до ног и придавая вид то ли вампира, то ли дикого зверя. После сорвал повязку с глаз одного из абреков и с перекошенным лицом уставился на того. Тот аж отшатнулся от вида багрово черной бородатой рожи.
— Я, имам Шамиль, буду следить за вами везде и всегда. Куда бы вы не отправились, я обязательно буду где-нибудь рядом, — не переставая злобно шипеть, Ринат освободил от повязки второго, а затем и третьего. — Не дойдет по-хорошему, будет по-плохому. Вон, как с этим.
Стоявшие на коленях горцы с ужасом уставились на тело рядом с ними, едва не утопавшее в луже багровой крови.
— Вырежу сердце и скормлю свиньям. После же каждый горец по эту и по ту сторону гор будет знать, что вы подохли, как шакалы, — абреки едва снова не повалились на землю, настолько сильное отчаяние охватило их. — Передайте Джаваду, что я скоро приду за ним. Пусть прячется, бегает, борется. Судьба его уже предрешена. А теперь пошли прочь!