— Хорошо выглядишь, Оскар, — ответил Баннистер, пожимая ему руку и входя в комнату.
Каждый раз, попадая в жилище Гуцмана, Баннистер не переставал восхищаться. Этот дом был больше похож на музей, чем на место жительства человека. Вдоль всех стен стояли полки и витрины, забитые керамикой и глиняными изделиями, а также множеством другого антиквариата. Гуцман повел его по коридору, отделанному древнеримской мозаикой, найденной в общественной бане в Карфагене. Они прошли под каменной аркой, найденной в Иерихоне, и вышли в гостиную, из которой открывался вид на пески пляжа Гордон Бич, лучшего в Тель-Авиве, и сверкающую гладь Средиземного моря.
Усевшись в огромное кожаное кресло, Баннистер с удивлением заметил, что в пентхаусе никого не было, кроме одинокой служанки. Когда он бывал здесь раньше, обычно здесь толпились торговцы антиквариатом, старавшиеся продать самые свежие находки самому богатому из своих клиентов.
— Жара… последнее время совершенно невыносимая, — проговорил Гуцман, хватая ртом воздух после недолгого пути от лифта, и плюхнулся в кресло рядом с Баннистером.
— Марта, пожалуйста, принеси попить холодненького, — крикнул он служанке.
Баннистер достал из кармана подвеску и положил ее в руку Гуцману.
— Это тебе подарок, Оскар. Из Тель-Арада.
Гуцман принялся разглядывать амулет, и по его лицу расползлась широкая улыбка.
— Просто прекрасно, Ридли, благодарю тебя. У меня есть похожие, из Нахаль-Бесор. Ранняя Ханаанская эпоха, насколько я знаю.
— Ты прав, как всегда. Что-то новенькое? — спросил Баннистер, показывая на небольшую стеклянную тарелку с оплавленным краем, стоящую на кофейном столике.
— Да, — ответил Гуцман, и его глаза загорелись. — Только что купил. Нашли в Бет-Сиань. Стеклянное литье, второго века, вероятно, сделана в Александрии. Погляди, какая полировка.
Баннистер взял в руки тарелку и рассмотрел повнимательнее.
— В прекрасном состоянии, — похвалил он новое приобретение Гуцмана.
Служанка Марта принесла два бокала с лимонадом и ушла обратно на кухню.
— Итак, Ридли, что нового говорят в мире легальной археологии? — с усмешкой спросил Гуцман.
— На следующий год заявлено относительно мало новых проектов. Израильский Музей финансирует раскопки в прибрежной Галилее для поиска ранних поселений, Тель-Авивский университет получил разрешение на новый исследовательский проект в Мегиддо. В основном усилия научного сообщества направлены на развитие уже существующих проектов. Как обычно, планируется ряд раскопок, финансируемых иностранными организациями, в основном — теологическими, но, как известно, они редко приносят ощутимые результаты.
— Да, но, по крайней мере, у них фантазии побольше, чем у ученых, — насмешливо сказал Гуцман.
— Я обратил внимание на две зоны раскопок, которые, думаю, заинтересуют и тебя. Первая в Бейт-Джала. Если и вправду существует гробница Вирсавии, думаю, она должна быть там, в ее родном городе, который в древности назывался Гило. Я уже составил примерный план раскопок.
Гуцман кивнул.
— Второе место — рядом с Гаваоном. Есть шанс доказать, что там находился дворец Манассии. Работы там громадье, но и возможностей тоже значительно больше, на мой взгляд. Нужные для раскопок документы я могу оформить, как и ранее, по линии англиканской церкви, если ты согласишься их спонсировать.
— Ридли, ты всегда славился удивительными находками, а мне всегда доставляло радость способствовать твоим изысканиям. Но боюсь, времена, когда я мог финансировать полномасштабные раскопки, заканчиваются.
— Ты всегда был очень щедр, Оскар, — ответил Баннистер, с трудом скрывая раздражение из-за того, что его давний спонсор отказывается поддержать его.
Гуцман посмотрел в окно отсутствующим взглядом.
— Я потратил большую часть своего состояния, собирая находки, подтверждающие правоту слов Библии, — сказал он. — У меня есть глиняные кирпичи, которые, возможно, лежали в фундаменте Вавилонской башни. Каменные плиты, на которых, возможно, был возведен Соломонов Храм. Миллион и еще одна вещица, все из тех, библейских времен. Но каждый из них можно поставить под сомнение, в большей или меньшей степени.
Внезапно он закашлялся свистящим стариковским кашлем, успокоить который смог, только отпив лимонада.
— Тебе помочь? — спросил Баннистер.
Толстяк покачал головой.
— Эмфизема все больше одолевает меня, — сказал он и судорожно вдохнул. — И врачи уже не обнадеживают.
— Ерунда, ты силен, как сам Давид, — подбодрил его Баннистер.
Гуцман улыбнулся и медленно встал. Похоже, он собрался с силами, поскольку бодро пошел к кабинету и вернулся, неся небольшую стеклянную пластинку.
— Взгляни на это, — сказал он археологу.
Баннистер взял стекло в руки и увидел, что это две сложенные вместе стеклянные пластинки, между которыми зажат какой-то листок. Развернувшись к свету, он разглядел, что это прямоугольный кусок папируса, на котором что-то написано, горизонтальными строчками.
— Отличный документ на коптском, — сказал он.
— Знаешь, что там написано?
— Пару слов разобрать могу, но целиком не прочту без справочников, — признался Баннистер.
— Это отчет капитана порта в Кесарии. Насчет пиратского корабля, плененного римской галерой. У пиратов нашли римские доспехи, принадлежавшие центуриону из «Схола Палатина».
— Кесария, — приподняв брови, сказал Баннистер. — Насколько я знаю, там недавно украли несколько папирусов. Со стрельбой, убили как минимум одного человека.
— Да, к величайшему сожалению. Этот документ датируется началом четвертого века, — ответил Гуцман, проигнорировав намек Баннистера.
— Интересно, — согласился тот, внезапно почувствовав себя очень неуютно. — И каково значение этого?
— Думаю, он может подтвердить факт существования Манифеста, а также послужить для определения местонахождения корабля с грузом.
Манифест, вот в чем тут дело, подумал Баннистер. Старый козел уже смотрит в глаза старухе с косой и отчаянно пытается найти доказательства божественного присутствия, прежде чем закончится отведенный ему срок.
Баннистер слегка улыбнулся. Он уже прикарманил немало денег, полученных и от Гуцмана, и от англиканской церкви, выделенных на поиски этого легендарного Манифеста. Возможно, здесь получится заработать еще.
— Оскар, ты знаешь, что я много искал, и здесь, и в Англии, но безрезультатно.
— Должен быть какой-то другой способ, — тихо сказал старый коллекционер.
— Мы же уже давно пришли к выводу, что он, скорее всего, безвозвратно утерян, если вообще существовал.
— До того как появилось вот это, — ответил Гуцман, постучав по стеклу. — Я уже долго в этом деле. Чую, что здесь есть какая-то зацепка. Настоящая, в этом я уверен. Я решил посвятить этому все свои силы и средства.
— Да, зацепка серьезная, — согласился Баннистер.
— Это станет кульминацией всей моей жизни, — устало сказал Толстяк. — Надеюсь, Ридли, ты сможешь помочь мне ее достичь.
— Можешь на меня положиться, — ответил Баннистер.
Снова пришла Марта. На этот раз она напомнила Гуцману о запланированном визите врача. Баннистер попрощался с ним и пошел к лифту. Выйдя из отеля, он снова задумался о папирусе и о том, насколько правдоподобны предположения Гуцмана. Старик хорошо знает свое дело, тут не поспоришь. Но Баннистера больше беспокоило то, как извлечь максимальную выгоду из нового предложения Толстяка. Погрузившись в свои мысли, он даже не заметил юношу в синем комбинезоне, стоявшего рядом с его машиной.
— Мистер Баннистер? — спросил юноша.
— Да.
— Срочное сообщение, сэр, — сказал юноша, отдавая ему большой плоский конверт.
Прежде чем открыть конверт, Баннистер сел в машину и закрыл двери. Из конверта ему на колени выпал авиабилет до Лондона первым классом.
23
— Саммер, сюда!
Выйдя из поезда, прибывшего из Ярмута, с небольшим рюкзаком на плече, Саммер оглядела заполненную людьми платформу и увидела стоящую в стороне Джулию, которая махала ей рукой.