Возможно, поэтому я тогда выплеснула из себя все до последней капли сумасшествие. Я могу выглядеть так и сейчас, но я становлюсь прирученной, когда они приходят.
Любой напиток «У Молли Макферсон» всё, что мне сейчас надо.
Я оставила дикую жизнь далеко позади, и только шрамы и остатки моего прошлого всё еще заметны и ощутимы. И всё это в моем уже преклонном возрасте двадцати пяти лет.
Я переместила джип на полосу левостороннего движения и остановилась, ожидая, на светофоре Виктори Драйв. Солнце сияло сквозь навес дубов и испанского мха с такой свирепостью, что мне пришлось прищурить глаза - а было-то всего 9 утра.
Я не была не жаворонком, не совой, и одинаково хорошо чувствовала себя в любое время дня. Но из-за моей очень белой кожи я не особо любила солнце. Я неистово сгораю.
Тонкий слой частично пота, частично влаги покрыл открытые участки кожи, и это охладило меня немного.
Я наблюдала за покупателями и светофором, вслушивалась в звуки пробуждающейся Саванны, смешанные со звуками ветра, витающими в моих мыслях, пока дружелюбный голос из сзади стоящей машины не прервал меня.
— Эй, крошка, хорошая собака и неплохие татушки.
Я незаинтересованно смотрела прямо перед собой. Низкое рычание раздалось из горла Чейза, и хотя двойной игнор, возможно отвадил парня, он этого не показал. Я чувствовала его взгляд на себе, хотя и не удостоила его ни одним.
Это было жуткое ощущение, я хотела быстрей свалить и игнорировать еще больше.
— Эй, не стесняйся, детка, — сказал он, будто у меня есть, чего стесняться. — Не хочешь встретиться позже? Покажешь мне все твои татушки? — засмеялся он. — Ты можешь оставить собаку дома.
Загорелся зеленый, и я перевела джип на первую передачу.
Я удерживала сцепление всего секунду, чтобы взглянуть на парня, и вглядывалась через край моей шторки. Фигурный. Привлекательно одетый взрослый парень в новом Лексусе, желающий поразвлечься в нем с чем-то причудливым — мной. У него, возможно, есть жена и дети.
Он так не вписывался в мой план дня — сейчас или когда-либо.
Почему-то парням кажется, что альтернативно одетые и все в татуировках девушки легче поддаются.
Самое смешное, что я реально не была кем-то таким, я не была готом или кем-то из других субкультур. У меня просто причудливое, необычное чувство стиля. Я ухмыльнулась, и с удовольствием отрицательно покачала головой, для меня он был долбаным больным идиотом.
— Тебе бы хотелось, дедок, — сказала я. Чейз гавкнул, и я сделала поворот.
Я слышала, как он назвал меня сукой, и это заставило меня засмеяться.
Даже Чейз выглядел так, будто он улыбался, с высунутым наружу языком, который ветер развевал и шлепал.
Меня называли и похлеще, уж поверь... Но мне это, детка, что слону дробина. Потребовалось бы намного больше, чем какое-то обзывательство, чтобы причинить мне душевную боль.
Проехав через небольшое сообщество Тандербольт, я направилась по дороге Бонавентуры к центральным воротам кладбища. Хоть они и открыты с восьми, место выглядит пустынным - что очень странно для августовского утра.
Обычно туристы входили и выходили из домика хранителя, виляя между могилами и проверяя захоронения известных и неизвестных людей. Я тихонько миновала здание хранителя, держась дорожки, ведущей направо, и ползла на второй передаче.
Бонавентура был воплощением юга: возвышающиеся, двухсотлетние дубы, покрытые тонкой корочкой мха, десятки узких дорог, ведущих к белым мраморным статуям и серым надгробиям кладбища.
Весной розовые и белые азалии, а так же азалии цвета фуксии, рядком цвели на грязных лужайках, а лозы глицинии свешивались, словно гроздья винограда. Правда, очень красиво.
Неуловимый солоноватый ветерок, казалось, был повсюду, шевелил листья и всё, что попадалось на его пути.
С кладбища открывался вид на реку Веллингтон и соленые болота, думаю, если бы я умерла, и меня надо было хоронить, Бонавентура был бы идеальным местом для вечного сна.
До тех пор, пока это будет происходить как можно дальше от проклятого камня.
Я остановила джип, заглушила двигатель, переключилась на первую передачу, установила машину на аварийный тормоз, мгновенье я просто сидела, так как приехала на место. Забавно. Лёгкий ветерок шевелил листья дубов, и слабый шорох был единственным звуком на кладбище.
Я оглядела ряды надгробий, белые мраморные статуи и старинные склепы и поняла... было слишком тихо. Даже для кладбища. Ни один сверчок, жучок или птица не издавали ни малейшего звука. Было абсолютно тихо, и мне это показалось странным. Я не могла понять, откуда исходит эта странность.