— Начальство тоже любит палку перегибать, — говорит Вакуленко. — Велика беда — бутылка водки. Скоро праздник. Может быть, Боев решил себя доппайком обеспечить на праздничные дни?
— Может быть, — соглашается Крутов. — Кто еще так думает?
Слово берет штурманский электрик Володя Канарейкин. Шустрый, торопливый человек, худой до звона, постоянный выступающий на всех собраниях и занятиях, он во всех случаях сторону начальства держит.
— Есть такое слово на военной службе — не положено, — частит скороговоркой Канарейкин. — А раз так, то здесь и обсуждать нечего. Сказано — нельзя, по-другому и быть не может. Мы не должны нарушать устав.
— Канарейкин святее бога!
— Ты ж не в клетке, чего распелся!
— Во даёт!
Канарейкина не так-то просто сбить. Он всегда до конца договорит. Заканчивает он в том смысле, что случай этот из ряда вон выходящий, и мы должны осудить и сам факт, и поведение всех гребцов.
— Кто еще что скажет?
Молчат матросы. Пошумели и стихли.
— Канарейкин, вы серьезно считаете, что случай этот из ряда вон выходящий?
— Да.
— Но он не единственный. В последнее время подобные чепе становятся все чаще. Такие чепе в самостоятельный ряд выстраиваются, как же быть? Не случайно же мы решили поговорить на эту тему на политзанятиях. Положение-то тревожное…
Не ожидая такого поворота, Канарейкин молчит. А Крутов советует нам задуматься. Жизнь крутой вираж в сторону улучшения заложила. Продовольственные карточки отменили. Теперь сколько есть денег, столько и можешь покупать еды. Не только еды. Моряки переводы стали получать от родителей. Не все, конечно, но есть и такие. Отсюда и сложности появились. То там, слышишь, напились, в другом месте по пьянке подрались. Молодежи много на кораблях, команды постоянно обновляются. Крайности — эти выпивки и прочие нарушения, но они есть, не так уж и редки, просто от них не отмахнуться.
— Седьмого ноября каждый матрос получит к обеду праздничную норму: сто граммов водки или двести граммов вина, — говорит Крутов. — Так было и раньше. Была еще и фронтовая норма. А теперь представим себе, Вакуленко, как подействует на Боева доппаек, которым он хотел себя обеспечить. Скажите, только откровенно, после такого доппайка Боев останется боеспособным?
Нет — это все подтвердили.
— Но ведь праздник, почему и не расслабиться? — не сдавался Вакуленко.
— Вот мы и подошли к сути, — сказал Крутов. — Суть эта заключается в следующем. В сорок первом году началось на рассвете воскресного дня. Не дали нам фашисты расслабиться. Я был в тот день в Севастополе. Флот достойно встретил гитлеровских летчиков — первая атака была отбита.
— Значит, что же получается, — то ли спрашивал, то ли рассуждал Вакуленко. — Ребята поступили не по-товарищески, прикрыв Боева?
— Да, — подтвердил Крутов.
— Они должны были заложить Боева?
— Нет.
— Не понимаю, — сказал Вакуленко.
Я тоже многого не понимал. Я впервые присутствовал на подобном занятии. Всегда как было? Офицер говорит, мы слушаем. Нас спрашивают, мы отвечаем. И темы были всегда строго определенные, от них мы не отходили, учились по конспекту руководителя группы. Здесь же совсем другое дело…
— Хотите знать, как бы я поступил на месте старшины Воробьева, юнги Белякова, других гребцов? — спросил Крутов.
Ну и поворот…
— Я бы тоже не пошел докладывать, а выражаясь вашими словами, Вакуленко, закладывать Боева. Но я бы и заставил Боева сознаться в содеянном. Вот в чем разница между ложным товариществом, укрывательством и честным поведением человека. Подвел коллектив — не ищи лазеек, сам ответь за свои поступки. Дело товарищей — защитить тебя или отвернуться. Именно в такой постановке заключается зрелость коллектива.
Крутов вроде ты с Вакуленко говорил, но его слова касались всех нас. Слушали замполита внимательно.
— Как у вас просто получается, — возразил Вакуленко. — Разве есть защита от гнева начальства? Каждый сверчок должен знать свой шесток, есть такая старая истина.
— Не согласен, не принимаю ваших слов, — твердо сказал Крутов. — Вы знаете, Вакуленко, цену своим рукам, цену своего авторитета. Вот и рассудите. Если каждый матрос достигнет такого же мастерства, какого достигли вы, с мнением таких матросов станет считаться командир?