— Здесь нечего прощать. Это была не твоя вина. Ничто из этого не было твоей виной, — сказал он. — Я сделал то, что должен был сделать в этой жизни. Пришло время отпустить меня сейчас.
— Нет, нет, нет, нет.
Я проснулся со слезами на лице и теплыми руками, обнимавшими меня.
— Ш-ш-ш, — промурлыкала она. — Я здесь. Я прямо здесь.
— Лили, — выдавил я, зарывшись лицом в ее грудь. — О Боже, Лили. — Она обнимала меня, когда я плакал, обнимала, когда все это возвращалось. Лили была моей силой, когда правда тянула меня ко дну. Когда последние рыдания сотрясли мое тело, я откинул голову назад и посмотрел в ее милое, нежное лицо. Она отбросила волосы с моего лба и нежно поцеловала меня в щеки. В выражении ее лица было так много понимания. — Ты знаешь обо мне? Ты знаешь? — спросил я.
Она медленно кивнула и снова поцеловала меня.
— Да, милый.
Я пытался прочитать выражение ее лица, пытался понять, что она чувствовала ко мне теперь, когда узнала. Не знаю, что я чувствовал к себе теперь, когда вспомнил.
— Это потрясло меня, Лили. Потерять его, это, — я сделал глубокий судорожный вдох, — это разбило меня вдребезги.
— Я знаю, Бойскаут, я знаю.
И это прозвучало так, как будто она и правда знала.
— Он был моей половиной.
Она покачала головой.
— Нет, он был твоим лучшим другом. Ты цельный человек. И не являешься ничьей половиной.
Ее лицо было таким прекрасным, таким печальным, таким полным сострадания. Всего этого было слишком много, слишком. Я поморщился от боли в голове.
— Нет, я не цельный человек. Может быть, ты даже не знаешь меня. Ты так не чувствуешь? Ты должна.
— Нет, — сказала она мягко, а затем с большей силой, — нет. Я знаю, что твоя сверхспособность — летать. — Она улыбнулась. — И я знаю, что ты любишь футбол, «Звездные войны» и старую джазовую музыку. — Она пальцами скользнула по моей щеке, и я наклонился к ее прикосновению. — Я знаю, что ты любишь комиксы, музеи, фейерверки и путешествия. Если бы я готовила для тебя, то испекла бы блинчики, даже в полночь, а потом повела бы тебя в кино в пустой кинотеатр во вторник, в метель. А потом, — ее голос стал еще тише, — мы бы вернулись домой, и ты занимался бы со мной любовью так нежно, что мне захотелось бы плакать и петь одновременно. Я знаю, что ты добрый и хороший и, что любишь людей всем своим сердцем и разумом. Я знаю, что когда ты полюбишь кого-то, то будешь любить его вечно. Ведь это правда, Бойскаут? — ее пальцы нашли шрамы на моей спине и легко, с любовью провели по ним.
— Да, — выдохнул я. — Да, Лили.
Это единственное, что было во мне в тот момент. Только она. Только то, как сильно я ее любил.
Под одеялом рука Лили блуждала по моему бедру, мягко царапав кожу. Я вздрогнул и напрягся. Ее запах и мягкость были повсюду вокруг меня, и я так отчаянно нуждался в ней. Мне нужно было, чтобы она напомнила мне, что я настоящий.
— Лили, — снова прошептал я, мои собственные руки теперь блуждали по ее телу. На ней было только нижнее белье, и она быстро сняла его, затем помогла мне снять боксеры. Мое покрытое синяками тело болело, но мне было все равно. Ее губы нашли мои, и я вздохнул, попробовав ее вкус, насладившись комфортом ее рта на моем, ее языка, переплетенного с моим. Тихо застонав, она обхватила меня рукой и несколько раз погладила, пока я не начал пульсировать. Она приподняла бедра и направила меня внутрь себя под одеялом. Я застонал от мягкого, влажного прикосновения ее плоти к моей.
— О, — простонал я. — О Боже. — Лили тоже застонала, когда наши губы встретились. Это было облегчение. Это был рай. Тепло одеяла, безопасное убежище, мое тело соединенное с телом Лили, пока мы двигались вместе в стремлении найти утешение в телах друг друга.
Через несколько минут мы кончили, вцепившись друг в друга и крича как можно тише. Продолжали целоваться в течение долгих минут, пока возвращались на землю, Лили мягко улыбалась мне в губы. Мне снова захотелось заснуть. Занятия любовью с Лили отняли у меня последние остатки энергии. Несмотря на улыбку, по ее щеке скатилась слеза.
— Ты же знаешь, что я тебе больше не нужна, верно?
Что-то вроде паники пронеслось по мне и заставило оцепенеть.
— Нет, нет, ты всегда будешь нужна мне. Всегда. Я всегда буду любить тебя.
Почему это прозвучало так, как будто она прощалась?
Я изо всех сил пытался думать. Но я все еще был такой уставший… Такой очень, очень уставший. Все еще чувствовал себя так, словно мне на голову опустился десятитонный валун. Думать было больно.
Выражение ее лица было печальным.
— Нет, тебе нужно вернуться к своей жизни, Бойскаут. Теперь ты достаточно силен.