Я вздрагиваю и просыпаюсь. Не на крыше дворца в Джайпуре, а у себя в спальне в Дарджилинге. Стараюсь убедить себя, что мне это приснилось, но пение продолжает звучать в ушах, и в конце концов я понимаю, что не сплю.
Постепенно возвращаюсь к реальности и осознаю: в эту минуту умирает человек, которого я люблю. Закрыв глаза, перебираю в памяти всю свою семью. Сейчас я узнаю кто.
Ничего не получается. Странно, боги еще никогда не ошибались. Кто же?
Вновь закрываю глаза и слушаю, делая глубокие вдохи. И внезапно понимаю: сын. Сегодня ушел из жизни мой любимый сыночек.
Мои глаза наполняют слезы, и я обращаю взгляд к небесам. Стоит глубокая ночь, за окнами непроглядная темень.
Раздается тихий стук в дверь, на пороге появляется встревоженная Кева.
– Мадам, вы плакали? У вас что-то болит? – спрашивает она, подходя ко мне и нащупывая пульс.
Я отрицательно качаю головой, а она берет платок и осторожно утирает мои слезы.
– Нет, ничего не болит.
– А что случилось? Приснился плохой сон?
– Нет. – Она, конечно, не поймет, но я говорю правду. – Только что умер мой ребенок.
Кева смотрит на меня с ужасом:
– Как вы могли узнать, что мадам Муна умерла?
– Не дочь, а сын, Кева. Тот, которого я оставила в Англии много лет назад. Ему был восемьдесят один год, – бормочу я. – Боги даровали ему долгую жизнь.
Кева не может понять, в чем дело, и прикладывает руку к моему лбу.
– Мадам, ваш сын умер давным-давно. Очевидно, вам что-то приснилось. – Она убеждает не столько меня, сколько себя.
– Возможно, – мягко говорю я, чтобы она не волновалась, – и все-таки надо записать время и дату. Видишь ли, мое ожидание окончено, и я хочу запомнить этот момент.
Кева пишет на листке бумаги время и число и протягивает его мне.
– Теперь можешь идти, со мной все хорошо.
– Да, мадам, – неуверенно отзывается она. – Вы точно не заболели?
– Все в порядке, доброй ночи, Кева.
Когда она выходит из комнаты, я беру со столика ручку и пишу короткое письмо, затем вытаскиваю из ящика потрепанное свидетельство о смерти сына. Завтра попрошу Кеву положить их в конверт и отправить адвокату, который уполномочен вести мои дела. Он позвонит, и я скажу, кому отправить конверт, когда я умру.
Закрыв глаза, я призываю сон, потому что внезапно мне становится отчаянно одиноко. Я ждала этой минуты. Мой сын ушел, настал и мой черед…
Три дня спустя Кева постучалась к Анахите в обычное время. Сначала она не удивилась, не услышав ответа: в последние дни мадам Чаван частенько позволяла себе поспать подольше. Кева занялась домашними делами, а через полчаса вновь подошла к двери спальни. Не получив ответа и на этот раз, она встревожилась, тихонько отворила дверь и увидела, что старушка все еще крепко спит. Служанка раздвинула шторы, по привычке рассказывая хозяйке об утренних происшествиях, и вдруг заметила, что та не отвечает.
Телефонный звонок застал Ари за рулем на оживленной улице Мумбаи. Увидев, что это отец, которого он не слышал целую вечность, Ари включил громкую связь.
– Папа! – радостно сказал он. – Как ты?
– Здравствуй. Я-то хорошо, только…
Ари понял, что отец чем-то расстроен:
– Что случилось?
– Твоя прабабушка Анахита скончалась сегодня утром.
– О, папа, мне очень жаль.
– Да, она была прекрасная женщина, и нам всем будет ее не хватать.
– По крайней мере, она прожила долгую жизнь, – утешительным тоном сказал Ари, объезжая резко остановившееся перед самым его носом такси.
– Это правда. Похороны состоятся через четыре дня, чтобы вся семья могла собраться. Приедут твои брат и сестра, и все остальные. Надеюсь, и ты.
– В эту пятницу? – с упавшим сердцем поинтересовался Ари.
– Да, в полдень. Ее кремируют на гхате в Дарджилинге в присутствии семьи. Затем состоится поминальная церемония – с Анахитой многие захотят попрощаться.
– Папа, – простонал Ари, – в пятницу я никак не могу… У меня встреча с перспективным клиентом, который специально прилетает из Штатов, чтобы заключить крупный контракт. Я возлагаю на эту сделку огромные надежды. При всем желании попасть в Дарджилинг в пятницу…
На другой стороне провода повисло тяжелое молчание.
– Ари, – отозвался наконец Вивек, – даже я понимаю, что в некоторых случаях необходимо пожертвовать делами ради семьи. Мама никогда не простит тебя, тем более что Анахита относилась к тебе по-особенному.
– Извини, папа, – твердо сказал Ари, – я ничего не могу сделать.
– Это твое последнее слово?
– Да.
Отец бросил трубку.
В пятницу вечером Ари вернулся из офиса в восхитительном настроении. Встреча с американцами прошла просто блестяще, сделку заключили прямо на месте. Он решил повести Бамби в ресторан, чтобы отпраздновать это событие, и заглянул домой – принять душ и переодеться. Достав из почтового ящика в холле конверт, поднялся на шестнадцатый этаж. По пути в спальню разорвал конверт и прочел письмо.