Папаша Одрю создавал сыну весьма приличные жизненные условия, посылая ему более чем достаточное содержание. Антуан же расходовал лишь меньшую часть его, остальное откладывал. Он считал, что сбережения послужат ему в будущем, когда придется вести элегантную и дорогую жизнь в Лондоне и в Вене. Обращенные в гинеи и флорины, они окажут ему тогда драгоценную поддержку. А до тех пор он предполагал жить скромно, сохраняя приличия, необходимые для молодого человека его круга и профессии. Он поселился в старом особняке на Университетской улице. Комната, которую он занимал, находилась под самой крышей с наклонной мансардной стеной. Консьерж получил приказание никогда никого не пускать. Посетителям, кто бы они ни были, разрешалось только оставлять свои карточки и не только восхищаться обширным мощеным двором и величественным подъездом, но и преисполняться глубокого уважения к юному г-ну де Пюифону, будущему посланнику, который уже теперь жил в таком прекрасном доме.
Устроившись с квартирой, г-н Антуан де Пюифон довел до конца свою программу экономии. Его отличный аппетит и не особенно тонкий вкус позволяли ему обходиться посредственной кухней. Он любил молоко и булочки, рагу столовок не пугали его. Когда же они его утомляли, он шел к столу Бокенкуров, где всегда для него оставляли прибор. Г-жа де Бокенкур относилась к нему любезно, да и г-н де Бокенкур смотрел довольно благосклонным взглядом на маленького родственника своей невестки, который обладал непринужденными манерами и умел жить. Г-н де Пюифон считал, что при своей наружности он может обойтись без больших расходов. Убежденный, что он украшает все, что носит, он решил одеваться просто, корректно, без особой изысканности и недорого: его лицо должно повышать ценность наряда — единственный пункт, где возложенная им на себя экономия казалась ему немного тягостной. В глубине души он любил яркие краски, многоцветные галстуки и ослепительные жилеты. Прогуливаясь, он останавливался перед витринами и с некоторой грустью посматривал на отражавшиеся в них его темные жакеты и скромные панталоны. Наряду с элегантной одеждой наиболее опасным моментом являлись женщины. Он любил их и очень рассчитывал быть любимым. Но он отложил подобное удовольствие на более поздний срок. Впоследствии он вознаградит себя за временное воздержание. А до тех пор он решил беречь свое время и деньги. Его занятия только выиграют. Он не сомневался, что ему представятся подходящие случаи. Его наружность и его счастье не замедлят прийти ему на помощь.
У г-на де Пюифона сложились на этот счет вполне определившиеся взгляды. Он хотел иметь любовницу из светского общества, и она не должна ему ничего стоить. Нужно также, чтобы любовница была серьезной и постоянной на то время, которое он рассчитывал провести в Париже. Со своей стороны он обещал сохранять ей верность. Зачем обрекать свое сердце на блуждание по притонам? Он предпочитал обеспечить ему буржуазный пансион. Г-н де Пюифон — рассудительный юноша склонялся к несколько зрелой женщине, чтобы таким образом больше привязать ее к себе, а с другой стороны, может быть, также и для того, чтобы самому меньше привязаться к ней. Так как он наперед знал, что через определенный срок ему придется покинуть ее, то не хотел сожалеть о ней. Подобная дипломатия юного Пюифона восхищала толстого Бокенкура, и он не уставал выслушивать ее во всех подробностях. Г-н де Бокенкур, заинтересовавшись, обещал помочь ему устроиться надлежащим образом. И вот ему пришла мысль о г-же Бриньян. Он пригласил их вместе на обед. Г-жа Бриньян произвела наилучшее впечатление на Пюифона, найдя ее очень приятной. Он любил таких особ, как она, немножко, как говорится, в теле. Крашеные волосы ослепили его. Г-н де Бокенкур уведомил его, что завладеть сердцем г-жи Бриньян легко и что трудность заключается не столько в том, чтобы быстро понравиться ей, сколько в том, чтобы нравиться ей долгое время. Последний нюанс даже несколько беспокоил благоразумного Пюифона; г-жа де Бриньян до такой степени пришлась ему по вкусу, что он стал думать о средствах сохранить ее подле себя на все время, пока ему будет удобно обладать ею. Ему показалось полезным не слишком торопиться с проявлением ответных чувств на выраженную ею склонность, хотя и не показывал пренебрежения к ней. После нескольких встреч они стали большими друзьями. Поведение г-на де Пюифона поистине восхищало. Ему удалось обратить в страсть чувство, которое у г-жи Бриньян легко могло остаться простым капризом. Милая женщина начала оказывать свою обычную благосклонность, но ее удивила и привела в замешательство внезапная сдержанность г-на де Пюифона. Для г-жи Бриньян любовь никогда не относилась к серьезному делу, но на сей раз она влюбилась серьезно. Она была просто без ума от г-на де Пюифона.
Антуан, однако, с трудом сохранял занятую им позицию сдержанности — г-жа Бриньян ему нравилась, но он хотел сделать из нее любовницу удобную, угодливую и покорную. Женщина любит своего любовника лишь в том случае, если трудность, с которой ей пришлось завоевывать его, внушает ей некоторую боязнь потерять его. А до тех пор г-жа Бриньян находилась с ним, казалось, в наилучших отношениях. Они назначали таинственные свидания в самых разнообразных местах начиная от лестницы Триумфальной арки и кончая пальмовой оранжереей Зоологического сада. Они разъезжали по Парижу в наемной карете. Г-н де Пюифон пользовался подобными сентиментальными прогулками для ознакомления с городом, которого он не знал еще как следует. Бедная г-жа Бриньян следовала за ним, сгорая от страсти и отчаяния.
Часто она провожала г-на де Пюифона до самой его квартиры. Напрасно надеялась она, что он предложит ей подняться к нему. Ни разу он не подал виду, что понимает ее желание. Ей приходилось довольствоваться подъездом старого особняка на Университетской улице. Она видела, как г-н де Пюифон переходит мощеный двор и галантно оборачивается, чтобы послать ей прощальное приветствие кончиками пальцев.
Г-н де Пюифон хвалил сдержанность г-жи Бриньян и поздравлял себя с победой. Однако, вспоминая черты ее лица и линии тела, он уже стал желать более интимных отношений. Г-жа Бриньян уже достаточно подготовлена. К тому же постоянные выезды и свидания в каретах мешали г-ну де Пюифону заниматься. Ему оставалось разрешить еще один вопрос.
Он не хотел принимать свою любовницу у себя в такой жалкой обстановке. Его железная кровать слишком узкая и жесткая. Он любил тонкие простыни под шелковым пологом. Правда, он мог нанять квартиру, но для нее нужны деньги. Оставалась гостиница, но тут обнаруживалась любопытная черта характера г-на де Пюифона. При всей практичности он имел романтическую натуру. Его интрижка с г-жой Бриньян пробуждала в нем воспоминания о книгах и рассказах. Светской дамой, какой являлась г-жа Бриньян, не пристало обладать на студенческой кровати или на матраце меблированной комнаты. За несколько дней до празднества в Лувесьене он так и заявил г-же Бриньян, сказав, что будет обладать ею только в ее комнате и в ее постели. Лишь тогда она будет принадлежать ему всецело. Он добивался от нее не мимолетных и случайных объятий, он хотел ее самое, подлинную, и со всей окружающей ее обстановкой. Г-н де Пюифон не желал красноречия. Г-жа Бриньян слушала его с изумлением. Наконец-то! Ей льстило его внимание. Никогда еще с ней не говорили таким образом. Мужчины, которым она отдавалась, довольствовались обладанием ею все равно как и все равно где, тогда как он... Если сначала его просьба обрадовала ее, то, по некотором размышлении, она почувствовала замешательство. Конечно, приглашая к себе жить девицу де Клере, она ни одной минуты не имела намерения в чем-либо менять свой образ жизни и думала сохранить, если можно так выразиться, в одинаковой мере и свободу сердца, и привычки тела. К тому же они казались ей естественными и безобидными. Но принимать своего любовника под кровлей, где она жила со своей племянницей! Нет, такого сделать она не могла и попробовала объяснить все г-ну де Пюифону.