— Она не здесь, — ворчит другой голос. — Баня пуста. — Голос вздыхает. — Она, наверно, перерезает глотки дуракам.
Слова вытягивают меня из тумана. Я отталкиваюсь от Магиано, когда его глаза открываются. Он тоже поглядывает в сторону рухнувшей арки, затем бросает на меня вопросительный взгляд. Я выпрямляюсь и одариваю его улыбкой, не желая показать, что заявление слуги меня смутило. Вместо этого я вздыхаю и пытаюсь согнать румянец с лица.
— Вам лучше уйти, — шепчет Магиано, его слова отдаются эхом. Он кивает в сторону рухнувшей арки. — Далеко не для меня прерывать что-то срочное.
— Магиано, я… — Я начинаю говорить. Но остальные слова не хотят выходить, и я перестаю пытаться сказать их. Я делаю глубокий вдох, прежде чем ныряю под теплую воду и плыву в главный зал купальни.
Я выплываю с громким плеском. Откуда-то слышится удивленный визг. Я вытираю воду с лица и вижу двух посланников, стоящих на краю бассейна, их глаза широко раскрыты, а над ними витает страх.
— Да? — хладнокровно говорю я, поднимая брови.
Это приводит людей в ступор. Они в унисон отпрыгивают назад и склоняются в поклоне.
— Ваше Величество, я… — говорит один из них, его голос дрожит. Это тот, кто говорил обо мне с саркастическим отвращением. — Я-Я-Я…надеюсь у вас была прекрасная ванна. Я-
Его слова становятся бессвязной кучей, когда Магиано подходит ко мне сзади, стряхивая воду с волос. Если бы он не был здесь, я могла бы позволить себе наказать этого посланника, говорящего обо мне так небрежно. Шёпоты смешиваются, в восторге от страха, исходящего от мужчин. Но я не избавлюсь от них. В этот раз им повезло.
— Вы упомянули срочное письмо, — наконец говорю я, прерывая несвязную речь. — Что это?
Второй мужчина, поменьше и потоньше, приближается к воде. Он показывает мне свернутый пергамент. Я пробираюсь к нему и поднимаю руку из воды, чтобы взять его.
Малиновая восковая печать для писем отмечена королевским гербом Тамурании. Я ломаю её, разворачивая пергамент…и застываю.
Я узнаю этот почерк. Никто не может писать так изящно, такими аккуратными чертами. Магиано приближается к моей спине и заглядывает в письмо. Он шепчет первую мысль в моей голове.
— Это ловушка, — говорит он.
Но я не могу говорить. Я только читаю послание снова и снова, удивляясь, что это действительно означает.
Её Величество Кенетры,
Ваша сестра умирает. Вы срочно должны прибыть в Тамуранию.
Раффаэль Лоран Бассет.
Глава 8
Аделина Амутеру
Куда ты пойдёшь, когда часы пробьют двенадцать?
Что ты будешь делать, когда столкнёшься с самим собой?
Как ты будешь жить, зная, что ты сделал?
Как ты умрёшь, если твоя душа уже покинула твоё тело?
— Отрывок монолога из «Компассия и Эратосфен», в исполнении Уильяма Денбери.
* * *
Завтра мы отплываем к берегам Тамурании. Поэтому сегодня весь дворец светится торжеством в честь празднования нашего предстоящего вторжения.
В каждом зале дворца стоят длинные столы, заставленные блюдами, а дворы искрятся фонариками и танцами. Мы с Серджо сидим в одном из садов. В моих руках отрывок пергамента от Раффаэля, который я тереблю так сильно, что с трудом могу прочитать содержание письма. Мой желудок пустой и я чувствую в нем боль. Я не смогла даже допить травяной напиток, и теперь, не имея силы держать их в страхе, шёпоты начинают безостановочно журчать в глубине моего сознания снова и снова.
В конце-концов, Виолетта с «Кинжалами». Твоими врагами. Ну, что за предательница.
Почему ты все ещё заботишься о ней? Ты забыла, как она бросила тебя?
Да, она пыталась оторвать нас от тебя.
Ей лучше умереть.
Место Магиано рядом со мной пустует. Он забрал свою лютню и теперь, сидит во входной арке сада, играет песню, которую он сочинил только сегодня. Под ним собралась толпа. Все они уже пьяные — они раскачиваются в танце, спотыкаясь обо все, что можно, и шумно смеются.
Краешком глаза вижу развернувшуюся иллюзию Виолетты. Я вижу её умирающей на полу, проливающую лужу крови, в то время, как веселящиеся люди перешагивают её тело. Я переключаю своё внимание на Магиано, надеясь, что он хоть как то отвлечет меня.
Магиано — сегодняшнее вечернее зрелище. Он одет в золотые и белые шелка, мерцают побрякушки, вплетенные в его длинные косы, которые лежат на одном его плече. Он наклоняется вперед и одаряет ослепительной улыбкой ликующих людей, которые собрались послушать его музыку; каждый раз он делает паузы в игре, что бы вызвать оклик. Люди выкрикивают названия старинных народных песен, взрываются возгласами и апплодисментами, когда он принимает их. Я краснею, когда вспоминаю воду в ванне, бисеринами оплетающую его косы, его голую гожу, касающуюся моей в нашем секретном бассейне, освещенном тусклым синим свечением волшебного мха. Возможно, он тоже думает об этом.
Если ты будешь нас игнорировать, это ничего не изменит, Аделина. Твоя сестра все — равно умрёт. И ты будешь рада этому, не так ли?
Шёпоты проталкиваются в мой разум, пока я не скривляюсь, схватившись за голову.
— Ваше Величество?
Голос Серджо рядом со мной вновь отсылает шёпоты в закоулки моего разума. Я немного расслабляюсь в кресле и смотрю на него. Он встречается с моим взглядом с явным беспокойством.
— Ничего, — говорю я. — Я думаю о письме Раффаэля. — Я держу его, чтобы показать Серджо.
Он позволяет одобрительно хмыкнуть, когда вгрызается в ножку жаренного зайца.
— Возможно он слышал слухи о вашей ссоре с ней и хочет использовать это против вас. Виолетты может даже и не быть с ним.
Часть меня все ещё волнуется при мысли о Раффаэле — мгновенно, я представляю его на палубе коробля королевы Мэв, окруженного пламенем, прижимающего лоб Энцо, чтобы успокоить принца, его трагический взгляд на меня, его заплаканные глаза и то, как он отчаянно трясёт толовой. Если справедливость — то, что ты ищешь, Аделина… Ты не найдешь её так.
— Они в Тамурании, — говорю я слишком громко, пытаясь заглушить шепот. — Нет сомнений, что они работают вместе с Золотой Триадой. Их правители должны думать, используя мою сестру против меня, застявлять действовать неосторожно.
— Они пытаются обманом встретиться с вами, — отвечает Серджо, хотя бросает на меня осторожный взгляд, который не соответствует его смелым словам. — Чтобы оставить вас в одиночной комнате. Но то, что они получат — это армия.
Он отливает остаток напитка в свою чашку, заметно удивляясь, какой он крепкий, а потом освобождает место на столе. Он достает сморщенный пергамент и раскрывает его. В последнее время он везде таскал это с собой, так что я уже знакома с ним. Это его план сражения с Тамуранией.
— Я уже перекопал все карты ландшавта вокуг Аламора, которые мог найти. Взгляните: сам город окружен высокими стенами, но если мы мы сможем подняться сюда, — он указывает на странный выступ скал, которые извиваются вдоль восточной стороны города, — мы сможем найти способ, чтобы попасть за стены.
— И как мы это сделаем? — спрашиваю я, скрестив руки. — Балиры не могут летать далеко в глубь страны, не в пустыню Солнечных Земель. Они задохнуться в сухом воздухе.
В момент, когда я говорю об этом, я сама знаю ответ. Я кидаю мимолетный взгляд на Серждо, который одаривает меня озорной улыбкой, когда наливает стакан воды вместо вина.
— Думаю, я знаю того, кто может устроить нам прекрасный шторм, — отвечает он.
Я улыбаюсь ему.
— Это должно сработать, — говорю я, поддаваясь вперед в кресле, что бы ближе присмотреться на расчеты Серждо. Я впечетлена тем, как он разделил наших оставшихся людей. — Мы устроим сюрприз тамуранцам в их же доме.