Драгоценные камни. Способ, которым Рафаэль испытывал каждого из нас. Воспоминания медленно возвращаются ко мне, как он медленно кружил вокруг меня, наблюдая за моей энергией, осветившей лунный камень и янтарь, алмаз, розеит и веритиум. Теперь он должен протестировать Виолетту ими тоже. Он так же давно испытывал Серджо, когда тот ещё был членом Кинжала. Кто пойдёт с нами?
Рафаэль смотрит на меня. Его глаза сверкают, как драгоценные камни, и блестят, медово-золотой и изумрудно-зелёный, кажется, будто они смотрят сквозь меня.
— Я хорошо помню твои, Аделина, — говорит он. — Страх и ярость. Амбиции. Страсть. Мудрость. Пять из двенадцати. — Он кивает мне. — Твоя сестра тоже связана со страхом.
Страх. Я нисколько не удивлена. Страх — это то, что я и Виолетта разделили ещё в самом детстве.
— Помимо этого, она связана с радостью и сочувствием — счастье и чувствительность.
Радость. Чувствительность. Я думаю о Виолеттиных детских заморочках, о её звонком смехе, о том, как она тщательно расчесывала мои волосы. Она — это все эти вещи; я не сомневаюсь в Рафаэле ни на секунду. Моё сердце болит, когда я думаю о ней. Виолетта сейчас отдыхает в своей каюте на корабле. Она до сих пор не сказала мне ни слова.
— Какие же твои? — спрашивает Серджо у Рафаэля, не сумев сдержать неприязни к нему в своём голосе. — Ты никогда о них не упоминал.
Рафаэль одаривает его лёгким кивком.
— Мудрость, — отвечает он. — И красота.
Конечно же. Серджо хмыкает, не желая признавать слова Рафаэля, когда он продолжает:
— Включая соответствия Люценты, у нас девять богов из двенадцати. Серджо, твои соответствия совпадают с теми, что и у Мишеля. Поэтому нам нужно найти других с тремя оставшимися соответствиями: смерть, война и жадность. — Он останавливается, чтобы посмотреть на Магиано. — Я бы хотел провести с тобой тот же самый тест, который проводил с Кинжалами.
Магиано скрещивает руки на груди, внезапно возмутившись, но потом он смягчает свой взгляд. Рафаэль делает ему характерный жест. Он нехотя поднимается из-за стола и встаёт в середине, на полу.
— Я полагаю, ты не поверишь мне, если я просто угадаю свои соответствия, — бормочет Магиано.
Рафаэль достаёт сумку, в которой лежат необработанные драгоценные камни, так же он однажды делал со мной. Он тихо расставляет все двенадцать камней в круг вокруг Магиано. Магиано продолжает стоять, его тело неподвижно. Я чувствую нотку страха над ним, облако настороженности в намерениях Рафаэля, но он не двигается. Когда Рафаэль заканчивает, он проходит вокруг Магиано один раз, рассматривая, какие из камней отреагируют на его энергию. Через некоторое время, три камня начинают светиться.
Алмаз, бледно белый. Празем, утончённо зелёный. И сапфир, синий, как глубокий океан.
Рафаэль начинает вызывать каждый из драгоценных камней связанных с Магиано, так же он делал в прошлом, когда он тестировал меня. Из-за этого Магиано имел такую склонность к сапфирам, почему он пытался украсть все драгоценности из королевской казны в прошлом, почему так сильно хотел кулон Ночного Короля?
Магиано слегка вздрагивает от неожиданности, когда Рафаэль проникает в первое из его воспоминаний. Интересно, что видит Рафаэль, и, на мгновение, мне тоже хочется взглянуть на прошлое Магиано. Он реагирует на каждый из тестов Рафаэля, но остаётся спокойным на протяжении всех манипуляций. Они, наконец, доходят до последнего камня — бледно- зелёного празема.
Неожиданно, Магиано вздрагивает и выходит из круга. Он весь дрожит, над ним нависает крошечное скопление страха, которое взрывается ливнем искр, достаточным, чтобы взволновать мою силу. Рафаэль отдёргивает руку.
— Отойди от меня, — Магиано огрызается на него.
Я никогда не видела его таким расстроенным. Он проходит мимо меня, не глядя в мою сторону, проталкивается мимо стола и идёт, чтобы встать перед окошком с видом на полуночный океан. Я хмурюсь. Его реакция мне сильно напоминает то, когда Рафаэль наконец вызвал страх и ярость во мне, обрушив шквал энергии и отвратных воспоминаний. Что он раскопал в Магиано?
— Осторожнее, Посланник, — говорю я, сщурившись на Рафаэля. — Наш союз не настолько крепок, чтобы я не убила тебя, если ты навредишь ему.
В следующей за этим тишине Рафаэль вздыхает и снова складывает руки на груди. Он смотрит на меня.
— Я не могу контролировать то, как он реагирует на его соответствия.
Магиано соответствуют радость и амбиции. И жадность. Ему следует пойти с нами, если он готов.
Он не упоминает больше ни о чём о тесте или реакции Магиано на него.
Я делаю короткий облегченный вздох, понимая, что Магиано будет со мной в этом путешествии. Я начинаю спрашивать о том, что видел Рафаэль, но тут же останавливаюсь. Я поговорю с Магиано об этом позже. Радость, амбиции, жадность. Теперь у нас есть десять соответствий из двенадцати.
— Нам нужны соответствия с Моритас и Тристиус, — говорит Рафаэль. — Смерть — смертность всего человечества, и война — вечная жестокость сердца.
Война и смерть. Я сразу поняла, что мы не найдем эти черты в Элите среди нас, если они уже не содержаться во мне.
— Королева Мэв, — говорит Люцента тихим голосом, поглядывая сбоку на Рафаэля. — Её соответствие с Моритас.
Неловкое молчание. По выражению каждого из нас, я могу с точностью сказать, что мы все знаем о правоте Люценты, даже без тестирования Рафаэля; Мэв, чья сила связывает её с самой смертью, несомненное дитё Моритас. Но будет ли она сотрудничать со мной, которая совсем недавно разгромила её флот?
— А война? — спрашивает Рафаэль. — Что насчёт войны?
— Этого я не знаю. — Люцента трясет головой.
И внезапно я кое-что осознаю. Это настигает меня с такой силой, что заставляет задыхаться. Рафаэль косится в мою сторону.
— Что случилось? — спрашивает он.
Я знаю. Я безусловно знаю Элиту, чьи способности соответствуют последнему богу. Но он не мой союзник, или кто-либо ещё. И он томится в цепях, в Кенетре.
— Терен Санторо, — отвечаю я, поворачиваясь к Рафаэлю. — Он будет соответствовать войне.
Глава 15
Магиано
В первом воспоминании мальчик, которому было семь лет. Когда он спросил у своего священника, какое у него было имя, священник сказал ему, что он в нём не нуждается. Он был Мальчиком из Менсаха, одним из молодых мальфетто, выбравших жизнь в менсахском храме в Домакке, и это было единственное имя, которое ему когда-либо было нужно.
Он плёлся за священником и смотрел, как он показывал ему, как правильно связывать и закалывать козла на алтаре перед храмом. Она была добра и терпелива с ним и хвалила его за правильное владение ножом. Он вспомнил, как тоскливо смотрел на мясо, мечтая заполнить им пустоту в желудке. Но мальфетто в домаканских храмах кормили очень мало. Это держало их начеку, делая их чувства обостреннее, так, что они всегда были в поисках еды. Когда он спросил, для чего это нужно, священник мягко ему сказал, что это для укрепления связи с богами, так священники могли общаться через него.
Во втором воспоминании мальчику было девять лет, и тёмные отметины на его спине теперь изгибались от начала рёбер до костей бедра. Он стал другом Девочке из Менсаха, второму мальфетто в храме, и они играли вместе, когда не было священников. Они сбегали в сада на свидания или пугали коз. Она играла с его длинными косами, плела из них что-то сложное.
Однажды, когда они оба были особенно голодны, они своровали персики из корзинки с фруктами, стоящей перед одним из алтарей. Ах, какие они вкусные! Спелые, мясистые, полные соков. Они хихикали и крутились вокруг, когда священники были заняты другими делами. Ведь там было три алтаря, и они могли крутиться вокруг них. Это стало ежедневной привычкой мальчика и девочки, и они стали искусны в этом: пока однажды они украли не один из фруктов, а два. В ту ночь мальчик увидел его священника, перешёптывающегося о нём с тремя другими священниками в храме.