Интересно, что она пережила с того времени, когда мы столкнулись друг с другом в морях, и в каком состоянии может быть сейчас её военно морской флот. Часть меня просчитывает, стоить ли в будущем вторгаться в Бельдайн или нет. Не сомневаюсь, что она хочет сделать тоже самое с Кенетрой, но мы обе лишь прикусываем языки, когда Мэв приближается.
Она одаривает меня кивком, приветствуя.
— Мы отбываем на рассвете, — говорит она мне. — Если твоя сестра не проснется к тому времени, несите её.
Я ответно киваю ей, хотя мои шёпоты шипят на меня за это. Это самое близкое к тому, чтобы мы пришли хотя бы к формальной вежливости.
— Мы будем готовы.
Мэв проходит мимо меня, оставляя мои слова без внимания. Я поворачиваюсь и смотрю на то, как она скрывается внутри нашей палатки.
Покажи ей, на что ты способна, и тогда она проявит своё уважение.
Королева Бельдайна и я сейчас, может и быть, вынужденные союзники, но после этого мы снова примем свои стороны, и вернемся во враждующие государства.
Позади ее солдатов идет Магиано. Когда он видит меня, он снимает свой плащ и накидывает его на мой плечи. Я расслабляюсь, когда он перекрывает собой жалящий ветер; затяжное тепло, исходящее от Магиано, оказывает на мое тело успокаивающий эффект.
— Я не могу уговорить его войти в палатку, — говорит он, указывая через плечо, когда на его косы падают хлопья ледяных кристалликов.
Недалеко от палатки, где земля теряется в черноте гор, я вижу одинокую фигуру со светлыми волосами, приклонившую колени на ветру; его голова опущена в молитве. Терен.
Я кладу руку на плечо Магиано.
— Пусть остается, — отвечаю я. — Он будет говорить с богами, пока чувствует утешение.
Но мой взгляд задерживается на Терене на минуту дольше. Он, как и Рафаэль, чувствует ли теперь притяжение источника происхождения Элиты, зовущего откуда-то из глубины гор? Теперь я чувствую пульсацию в глубине своего сознания, узелок сил и энергии, лежащие где-то за пределами того, что я могу видеть.
Магиано раздраженно вздыхает.
— Я сказал людям Мэв присмотреть за ним, — говорит он. — Не будем проходить весь этот путь, только чтобы потерять его из-за обморожения.
Затем он разворачивается и идет рядом со мной, когда мы возвращаемся обратно в палатку.
Внутри неё тепло. Люцента сидит в одном углу, морщась, когда обматывает свои руки горячей тканью. Она снова травмировала свое запястье во время боя; когда она замечает, что я наблюдаю, она быстро отводит свой взгляд прочь. Неподалеку со стула поднимается Рафаэль и склоняет голову в сторону Мэв. Она стоит возле входа в палатку, её тело подсознательно поворачивается к Люценте, её глаза остановливаются на кровати Виолетты.
Даже в свете фонаря, Виолетта по-прежнему выглядит мертвенно-бледной. Её веки дрожат всё время, будто она находится в кошмарном сне, а её лоб блестит покрывшимся потом. Её темные локоны волос разбросаны по плащу, подложенному под голову.
— Снег приходит с севера, — говорит Мэв, нарушая тишину. — Чем дольше мы остаемся здесь, тем больше рискуем, что нам перекроет дорогу. Снежные Разрушители уже направились к горным цепям.
— Снежные Разрушители? — спрашивает Магиано.
— Люди, которые отправляются к снежным покровам. Они разрушают снег на мелкие, контролируемые обвалы, чтобы предотвратить более крупные. Вы, возможно, видели их в городе с пешнями для льда. — Мэв кивает в сторону Рафаэля. — Посланник.
При упоминании его имени, её каменное лицо смягчается. Я удивляюсь, чувствуя укол зависти, от того, что Рафаэль так может расположить других к себе.
— Сейчас с тобой все в порядке?
— Лучше, — отвечает Рафаэль.
— Что случилось? — спрашиваю я. — Мы видели, как ты замер, ты рухнул на колени.
Глаза Рафаэля, цвета драгоценных камней, ловят свет, поблескивая дюжиной различных оттенков зеленого и золотого.
— Энергия вокруг меня была ошеломляющей, — объясняет он. — Мир стал расплываться. Я не мог думать, я не мог дышать.
Его переполняли чувства. Сила Рафаэля заключается в том, что он ощущает каждый поток в этом мире, все, что связанно с чем-то еще. То, что он почувствовал, может быть проявлением того, как ухудшаются силы Рафаэля, эквиваленты моим спонтанным, выходящим из-под контроля, иллюзиям, скрытым меткам Виолетты и разрушающимся костям Люценты.
Если мы не справимся с нашей миссией, его сила станет его погибелью, как и у всех нас.
Могу сказать по выражению лица Рафаэля, что его охватывают те же мысли, что и меня, но он просто одаривает Мэв усталой улыбкой.
— Не волнуйтесь. Я в порядке, вполне.
— Видимо, вы наткнулись на нашу странствующую компанию как раз в нужное время, — говорит Магиано Мэв.
В тишине, которая за этим следует, Люцента поднимается на ноги, морщась, когда направляется к пологу палатки.
— Мы все должны немного отдохнуть, позже, — бормочет она.
Она замедляется, когда проходит рядом с Мэв. Мелькающее выражение — что-то одинокое и тоскливое — пересекает ее лицо до того, как Мэв смогла бы отреагировать; Люцента отступает от палатки и исчезает.
Мэв наблюдает за её уходом, затем следует за ней. Её солдаты уходят с её пути.
Рафаэль встречается со мной взглядом и садится обратно на свой стул.
— Ваша сестра слабеет, — говорит он. — Наша близость к источнику падения Лаэтеса усилила нашу связь с богами, и это опустошает наши тела. Она не продержится ещё дольше.
Я смотрю на лицо Виолетты. Она хмурит брови, будто знает о моем присутствии рядом с ней, и я думаю о том, когда мы однажды лежали рядышком на похожей кровати, сраженные Кровавой Лихорадкой. Так или иначе, она никогда нас не покинет.
Я мельком смотрю на Магиано, затем на Рафаэля.
— Дайте мне побыть с ней немного, — говорю я.
Я благодарна Магиано за молчание. Он сжимает мою руку, затем поворачивается и выходит из палатки.
Рафаэль смотрит на меня, на его лице отражается сомнение. Он не доверяет тебе оставаться с ней наедине. Это то, что ты внушаешь, маленький волчонок, облако подозрений. Возможно, именно это, или, возможно, чувство вины, какие-то вялые отсветы сожаления за всё, что произошло между нами, всё, чего можно было избежать. Что бы это ни значило, оно исчезает в следующем вдохе. Он затягивает застежку плаща и прячет руки в рукава, затем движется в сторону палатки. Прежде чем выйти, он поворачивается ко мне.
— Дай себе отдохнуть, — говорит он. — Тебе будет это нужно, моя Аделинетта.
Моя Аделинетта.
Дыхание перехватывает; шепоты все еще продолжаются. В памяти вспыхивает воспоминание, несется ко мне, чистое и ясное, как кристал. В полдень, давным-давно, когда я сидела с ним у канала Эстенции и слушала его пение. С воспоминанием накатывает и прилив смутной радости, сопровождаемой невыносимой печалью. Я и не представляла, как много потеряла в тот день. Я хочу попросить его остановиться, но он уже ушел. Его голос, кажется, задерживается в воздухе, слова, которые я не слышала от него годами. и где-то, глубоко в моей груди, волнуется присутствие давно погребенной девушки.
На кровати Виолетта издает тихий стон и движется, пробивая этим суматоху моих мыслей. Я склоняюсь ближе к ней. Она делает глубокий, скрипучий вздох, а затем широко раскрывает глаза.
Я держу руку Виолетты, сплетая с ней пальцы. Ее кожа обжигающая на ощупь, потемневшая от перекрывающих друг друга меток, и через неё я чувствую наши кровные узы, укрепляющиеся нашими силами Элиты. Её глаза растерянно исследую комнату, а потом она разглядывает мое лицо.
— Аделина, — шепчет она.
— Я здесь. — я начинаю отвечать, но она перебивает меня и закрывает глаза.
— Ты совершаешь ошибку, Аделина, — говорит она, её голова поворачивается в сторону.
Я моргаю, пытась понять, что это значит, пока не понимаю, что она разговаривает в лихорадочном состоянии, и, возможно, даже не осознает, где находится.