– Жизненной силы? – удивилась жена.
– Вот именно!.. Послушай, что я тебе скажу. Мужчина, как известно, относится к стихии Ян, а женщина – к Инь. Каждому соответствует своя природная сила, которая рождается в те мгновенья, когда радость любви достигает верхнего пика. В это время тело человека будто сразу же слабеет. Порой кажется, что кости размягчаются, голова начинает кружиться и становится тяжелой, ты словно погружаешься в тяжкий сон. В такие минуты природные силы вырываются наружу, что называется «дю» – «истечением». Вспомни пятый рисунок из альбома.
– Ты говоришь, что такое состояние не кончина, не предел жизни?
– Разумеется, нет! Это обычное состояние мужчины и женщины в минуты их любовного соития. Однако бывает так, что силы Инь развиваются слишком быстро, поэтому истечение их у женщины происходит многократно, а у ее друга лишь раз. Такое состояние называется «куайхо» – «блаженство».
– Значит, в подобном блаженном состоянии можно находиться ежедневно, днем и ночью?
Вэйян рассмеялся.
– Кажется, я был прав, что посоветовал тебе полистать альбом с изображением «весенних дворцов»! Не правда ли, ценная книга?
– И верно, настоящая драгоценность! – улыбнулась Юйсян. – Неплохо бы ее купить! Тогда можно было бы ее листать чуть ли не каждый день… Впрочем, твой друг, по-видимому, потребует ее назад!
– Я тебя обманул!.. На самом деле книга – моя! Я ее купил!
Слова мужа привели Юйсян в восторг. Супруги, одевшись, поговорили о том и о сем и снова принялись листать альбом. Рисунки опять возбудили в них любовное желание, и они вновь предались удовольствиям. С этого времени они прониклись друг к другу чувством еще большей любви и привязанности. Случалось, что Юйсян листала альбом и одна, без мужа, а потому сейчас ее никак нельзя было назвать «праведницей», ей больше пристало прозвание «фэнлю» – «ветротекучей». По ночам в минуты любовных утех она больше уже не вспоминала о «Золотой середине» – «Чжуньюн», но предпочитала пути неизведанные и даже диковинные. К примеру, полюбила она пути «обратного увлажнения свечи» или «добывания огня за горой». В минуты любовных игр она впадала в состояние какого-то неистовства и даже безумия. Она оглашала воздух стонами страсти, которые, казалось, порождали в ней новые силы. Чтобы пробудить в жене еще больший интерес к любви, муж купил в лавке много новых книг (не меньше двух десятков), в которых рассказывались истории о «ветре и луне». Среди них: «Вольная история о расшитом ложе», «Жизнеописание господина Желанного», «Повествование о глупой старухе».[67] Все эти книжки он разложил на столе так, чтобы Юйсян в любой момент могла их почитать, а старые, связав в один тюк, убрал подальше. Надо вам знать, что Юйсян так пристрастилась к «спальным удовольствиям», что теперь супругам не хватило бы даже самого большого альбома – с тремястами шестьюдесятью рисунками царских дворцов. Вот уж поистине: «Звуки циня и сэ[68] не способны выразить полного согласия; ни гром барабана, пи звонкий колокол не смогут передать их радости». Словом, прекрасная пара, казалось, достигла вершин блаженства.
Однако же, несмотря на согласие, царившее между супругами, в их семье не все было в порядке. Между Вэйяном и тестем пошли нелады. Вы спросите, почему это произошло? А потому, что книжник Тефэй, как известно, был приверженцем старых правил, к тому же человеком страшно упрямым. К примеру, он совершенно не терпел пышность и предпочитал ей суровую простоту. Он запрещал всякие разговоры о «ветротекучих», но с огромным удовольствием разглагольствовал о Пути. Когда Вэйян переступил порог его дома и стал его зятем, книжник тут же заметил, что юноша одет излишне нарядно, а его поведение слишком свободно. Старик огорчился и со вздохом промолвил:
– В нем нет сердцевины, все ушло в пустоцвет! Ничего путного из него не получится. Увы, моя дочь не найдет в нем крепкой опоры!
Однако что-либо изменить было уже невозможно, поскольку их семья приняла дары жениха, а дом украсился для свадебного торжества. И все же, если совершилась ошибка, ее надо как-то исправлять. Сразу после свадьбы он со всей строгостью примется за воспитание молодого зятя – обрубит и обточит его со всех сторон и тем самым сделает из него порядочного человека. Малейшая оплошность Вэйяна, небольшой проступок или опрометчивая фраза вызывали порицание со стороны тестя, которое сопровождалось суровым поучением. Стоило Вэйяну сесть не так, как надо, или лечь не как положено, тесть немедленно обрушивал на него поток обидных слов и наставлений. Человек молодой и довольно несдержанный, к тому же выросший без отца и без матери, Вэйян через силу терпел все эти муки, исходившие от нового родителя. Он не привык к подобным путам. Много раз он собирался дать тестю достойный отпор, но всякий раз его останавливала мысль о жене, которая, конечно, сильно огорчится, и меж ними, как говорится, может «нарушиться мелодия циня и сэ». Делать нечего! Придется и впредь терпеть все издевательства тестя. И все же наступил момент, когда сдерживаться ему стало невмоготу и он подумал: «Я пришел в этот дом из-за Юйсян, которую полюбил с первого взгляда, и остался у них. А сейчас этот протухший книжник, используя свое положение родителя, решил придавить меня, словно он действительно гора Тайшань.[69] Он хочет, видите ли, меня исправить! Но ведь и я, между прочим, мог бы то же сделать с ним! Однако исправлять его я вовсе не намерен. Мог бы и сам сообразить, дурень!.. Не понимает дуралей, что такой талант, как я, свободный, как ветер или поток воды, способен совершить разные и многочисленные подвиги. Я готов в любой момент, как говорится, «украсть яшму и умыкнуть аромат»,[70] и подобные деяния украсят меня среди всех живущих ныне людей. Он, видно, думает, что весь свой век я буду сидеть возле его чада, отказавшись от славных дел, которые меня ждут впереди. Видите ли, решил меня опекать! Сделал я лишний шаг – не положено; сказал слово – неприлично! Ну а если я и в самом деле совершу нечто необычное, выходящее за привычные рамки? Тогда, наверное, он вынесет мне смертный приговор! И спорить с ним совершенно бесполезно. Однако же терпеть все его издевательства я больше не намерен! Значит, остается лишь один выход: оставить жену на попечение родителя, а самому побыстрее бежать отсюда. Скажу, что еду на ученье – мне, мол, предстоит сдавать экзамены».
67
69