Вторую я назову Девой в лотосовом одеянии. Ей двадцать с небольшим. Судя по ее поведению, она не чужда земных удовольствий, но все ж первозданная стихия Инь в ней еще до конца не раскрылась. Мое заключение: дева обликом своим весьма прелестна и станом грациозна. Она не сурьмит брови, как это нередко делают женщины в столице. Лик ее столь прекрасен, что улучшить его просто невозможно. Ее тело не страдает излишней полнотой, но и не слишком худощаво. Прелесть девы в том, что в ее облике невозможно ничего ни прибавить, ни убавить. А украшена она в самую меру – не много и не мало. На первый взгляд кажется, что кое-где, возможно, украшений больше, чем надо, однако на самом деле их не хватает. Скромная «пресность» граничит с истинной глубиною. Огорчительно, что в ней проглядывает какая-то затаенная боль, а может, тоска. Девушка напоминает бутон лотоса, который вот-вот распустится. Как видно, ее грудь теснят сердечные чувства, но она не может высказать своих дум. Она напоминает ароматный цветок, который заранее скорбит о своем увядании. Как и предыдущую деву, ее можно считать первой красавицей Поднебесной или цветком, который превосходит своим ароматом все другие цветы. И все же ее следует хорошенько проверить. Лишь после серьезного испытания ее можно будет признать первой красавицей Поднебесной».
Закончив запись, Вэйян вдруг вспомнил про третью женщину, ту, что была постарше первых двух. «Ее никак нельзя исключить из моего списка, ибо она находится сейчас в зените своей красоты. Чего стоят ее очи! Будто драгоценные каменья! Кажется, она строила мне глазки, а я, глупец, поглощенный прелестью ее молодых подруг, не удостоил ее внимания. Экая досада! По всей видимости, эта дама сопровождала молодых девиц на богомолье. Возможно даже, что она их родственница, а может быть, жена одного из братьев. Отсюда следует, что, если я хочу познакомиться с молодыми красотками, мне придется выказать свое расположение этой особе. Быть может, она посодействует мне в знакомстве, глядишь, и свиданье устроит. Словом, она может оказаться весьма полезной… Если удастся ее найти, обе красотки окажутся у меня в руках. Да, да! Я непременно должен вписать ее в свою книжицу и дать ей самую высокую оценку. Этим я отблагодарю ее за чувства, которые она проявила по отношению ко мне. Когда мы с ней встретимся, я непременно покажу ей свои записи и этим завоюю ее расположение. Она сделает все, что я захочу!»
Вэйян схватил кисть. «Две несравненные красавицы» вмиг превратились в «три». Он запомнил, что женщина была одета в темное платье, поэтому он записал так: «Красавица в темном. Возрастом, по всей видимости, за сорок, однако выглядит на шестнадцать. Судя по поведению, она женщина страстная. Ее чувства пылают!» В заключение он написал: «Эта женщина пытается скрыть свои страсти, но они клокочут в ее груди, готовые вырваться наружу и умчаться куда-то ввысь. Ее стан несколько более полный, чем у молоденьких дев, как, впрочем, и все ее члены, однако красотой своих бровей она вполне может с ними соперничать. Ее алые щечки напоминают цветок персика, а кожа сияет, как самая чистая яшма. Ее глаза походят на две сияющие звезды, правда, порой в них можно заметить вспышки молний. Сделает один маленький шаг, всего лишь пунь, а вам кажется, что она взмыла вверх, будто легкое облако повисло над горным хребтом. Своей красотой она вполне может сравниться с двумя молодыми подругами и ни в чем не уступит им своей прелестью».
Кончив писать, Вэйян поставил возле каждого имени по три кружка и отправил книжицу в тайный карман.
Образ трех красавиц запал в его душу. С этого дня он приходил в Залу Чадо дарителя Чжана довольно редко, лишь от случая к случаю, а на женщин, пришедших помолиться, смотрел с неизменным равнодушием. Целыми днями он бродил по городским улицам (понятно, не расставаясь с заветной книжицей), но все без пользы – ни единого следа красавиц он так и не обнаружил. И тогда он вспомнил о своем друге – Сопернике Куньлуня.