В чуме Хэди медленно потухал огонек.
Давно спряталось солнце за отроги Пай-Хоя.
Хэди, покачиваясь перед костром, обветренными губами тихо шепчет:
— Ой, беда… неладно, неладно…
В соседнем «поганом» чуме вот уже третьи сутки мучается в тяжелых родах Некучи — жена Хэди.
Хэди думает о том, что скоро приедет Нанук, его приемная дочь, а мать будет больна. Охотник закрывает глаза и вспоминает, какой была дочь пять лет назад: «Хорошая девка была».
В чуме становится холодно, и Хэди, натянув малицу, выходит из чума. Дует теплый, пропитанный морской солью ветер. Собака мчится к ездовым быкам. Пастух ловит оленей и запрягает их в нарты. Под оленью шкуру на санях охотник кладет белую шкуру песца и, гикнув на оленей, поворачивает упряжку вдоль морского берега.
Серебряный свет заполнил тундру. «Холод будет. Погода будет».
Костяным наконечником хорей опускается на рога оленей. Они неистово мчатся, выбрасывая в стороны ноги. Морозный воздух врывается в легкие охотника. Успокаивает.
В следующую луну Хэди подъехал к чуму в устье Золотой реки. Седой старик с трясущимися руками вышел ему навстречу. Пригласил в чум и усадил гостя на мягкие шкуры. Налил крепкого чаю. Принес жирной мороженой нельмы и, настрогав ее, подал Хэди. Гость ел и медленно рассказывал: дочь должна приехать из города — будет много хлопот; олешки сейчас тощие; охота идет беда худо.
Яли сочувственно кивал гостю, в маленьких глазах его изредка появлялся и потухал огонек хитрости.
— В гости ко мне поедем, — притворно равнодушно предложил Хэди. — Ты давно у меня в гостях не был…
Яли наклонил голову.
— Не могу… Старик стал. Жить плохо теперь, а зверь в капканы не идет… Все обо мне позабыли… Да и пастухи не слушаются. Сяско уйти на стада хочет.
Хэди вышел из чума и вернулся с песцовой шкурой.
— Дарю тебе… Совет дай… В гости ко мне едем.
…Подъезжая к своему чуму, Хэди заметил свежий след саней. Вошел в чум и удивился. У костра сидела незнакомая девушка в городском костюме.
— Отец! — вскрикнула она и крепко стиснула его руку.
— Здорово, девка! Ждал тебя, да в худое время приехала. Мать болеет.
И стал разговаривать с вошедшим стариком об охоте. Весело забурлил чай в медном котелке. Хэди достал из берестяного лукошка дымчато-зеленоватую, как морской лед, бутылку вина. Подал шаману.
— Угощаю… Веселым будь. От беды помоги… Хороший подарок дам…
Когда бутылка была опорожнена, гость облачился в принесенную с нарт священную одежду. Хэди, пьяный от вина и горя, катался по латам, грыз затухшие угли, плакал и проклинал злых духов рек, вселившихся в тело жены. Девушка, пользуясь темнотой, выбралась из чума.
Шатаясь, старик поднял Хэди на ноги и натянул на него малицу. Вышли.
Гремя одеждой, шаман упал у «поганого» чума и на четвереньках семь раз ополз вокруг него, бормоча заклинания. Затем встал и закрутился в пьяной пляске. В лад его движениям глухо рокотал барабан, и неприятное чувство страха охватило Хэди. Он понемногу трезвел и отползал от «поганого» чума. Устало тадибей приник головой к пензеру и тихо проговорил:
— Два дня еще ждать надо…
Охотник испугался:
— Худо будет… Не выдержит баба… Посмотри сам. Тебе можно…
— Мне можно, — согласился старик, — только три луны нельзя будет видеть людей, а у меня нечего будет есть.
— Накормлю… Только бабу спаси…
Яли снова закружился вокруг чума, бил колотушкой в чумовые нюки, выкрикивая самые грозные заклинания; но вошел в чум роженицы и застыл в страхе…
На латах посреди чума лежала окровавленная женщина, над которой склонилась Нанук.
Оторопевший шаман тонка взвизгнул:
— Поганая! Ты нарушила закон предков!
Девушка марлей вытерла руки и насмешливо покачала головой:
— Нарушила? Вот какое горе! — И уже сердито: — «А ну-ка уматывай отсюда!» — как говорят ребята в нашем техникуме. — И вытолкала оторопелого тадибея из чума.
Тихо застонала мать, прижимая к груди пахнущее кровью тельце новорожденного.
— Молодец, мама! Ты не волнуйся. Я отцу пойду сказать.
Хэди лежал на шкурах, дрожа от страха за судьбу дочери.
Девушка стояла у «поганого» чума и смотрела на торосы моря. Нежный оранжевый свет загорелся на горизонте. Он рос и зажигал голубые льды чудными цветами радуги. Всходило солнце. Острые лучи его били в спину оскорбленного тадибея. Так кончилась ночь.
— Нам придется с тобой встретиться, — сказала Нанук сердито, — посмотрим, кто сильнее…