Все это называлось «хлеб-соль», и с тех пор маленький Егорка стал завидовать губернатору. Он видел его даже во сне и спрашивал, обливаясь от страха холодным потом:
— Ты батрак царя?
— Да, я помогаю царю, — отвечал губернатор, шагая по малиновому ситцу.
— А тебя бьет царь? — еле поспевая за ним, спрашивал Егорка.
— Нет, — отвечал губернатор, — мне выносят хлеб-соль и боятся меня, а я никого не боюсь. Видишь — топчу ситец, а мне за это даже кланяются.
— Тебе хорошо, — говорил Егорка, — тебя никто не порет ремнем, и тебе всегда дают хлеб-соль, а мне худо жить. Яли бьет меня днем и ночью, и некому заступиться за меня.
— У тебя нет хорошей бороды, — сказал губернатор, — и потому ты худо живешь.
С годами Егор Иванович Пырерко забыл об этом сне. Но сколь худо ему ни жилось, он все-таки верил, что хорошая жизнь придет к нему нежданно-негаданно. Так в мечтах и ожидании он прожил революцию, стал колхозником и научился хорошо ловить зверя. Какой-то журналист написал о нем в окружной газете, и Егор Иванович с тех пор лишился покоя.
Он вырезал заметку и спрятал ее на груди, изредка показывая друзьям и наизусть выучив все, что о нем писалось. Потом народный комиссар прислал ему патефон в подарок. Егор Иванович крепко полюбил свой колхоз. Его премировали десятью оленями в личное пользование и небольшой библиотечкой художественной литературы. Вечерами Егор Иванович приглашал к себе в гости колхозного счетовода, осторожно доставал из сундука книги и, разложив их на латах у костра, обтирал рукавом малицы от пыли, видимой только ему, затем брал какую-нибудь и, бережно раскрыв ее на половине, просил счетовода:
— Почитай, что умные люди пишут.
Счетовод, еле сдерживая улыбку, читал с полуоборванной фразы, и Егор Иванович многозначительно хмурился.
— Понятно, про что читаю? — спрашивал, счетовод.
— Все, все понятно, — смущенно говорил Егор Иванович. — Только ты сам мне расскажи, чтобы я сильнее запомнил.
Счетовод объяснял и вновь пытался продолжать чтение, но Егор Иванович подавал ему новую книгу и просил читать и ее с раскрытой страницы.
— Эта книга про другое, — говорил он, — я хочу знать про все…
Счетовод, утомленный работой, читал и эту книгу и проклинал себя за то, что посоветовал предколхоза премировать Егора Ивановича библиотечкой. Он тоскливо посматривал на высокую стопку книг, начинал зевать, а Егор Иванович сердился.
— А ты сам научись читать, — посоветовал счетовод, — это же очень легко.
И чтобы избавиться от утомительных читок, он обучил Егора Ивановича грамоте.
Так стал Егор Иванович грамотным человеком. Его пригласили на совещание стахановцев в Кремле…
Совсем хорошая жизнь, о которой он мечтал долгие годы, пришла к нему в один из зимних вечеров в Красном городе.
Его выдвинули кандидатом в депутаты Верховного Совета. Он выступал на собраниях, говорил, что он готов выполнить волю своих избирателей, и его избрали депутатом. Для того чтобы ему было легче выполнять долг депутата, ему выстроили в Красном городе домик. На домике висел большой портрет, а под ним плакат: «Голосуйте за блок коммунистов и беспартийных».
— Хорошо нарисовали, — с удовлетворением сказал Егор Иванович и вошел за председателем в домик.
— Это теперь твой дом, товарищ депутат, — улыбнулся председатель и показал Егору Ивановичу, как следует пользоваться городскими удобствами: электрическими выключателями и репродуктором.
…И сидит вот теперь Егор Иванович у горящего камина, подбрасывая в него дрова, и думает о судьбе. Он молча нюхает табак, ходит по комнатам и пробует выключатели.
— Горит, — удивляется он электрическому свету и, заметив стулья, открывает дверь. Он выносит стулья и столы в сени и садится на пол перед камином, поджав под себя ноги.
— Депутат… — говорит он, задумчиво улыбаясь. — Депутат…
Он вновь подкладывает дрова в камин и смотрит на пустынную улицу. Ему хочется поделиться с кем-нибудь своими мыслями, но, как назло, никто сегодня ему не мешает отдыхать. Тогда он берет телефонную трубку и просит председателя.
— Сейчас, товарищ Пырерко, — взволнованно-тепло отвечает телефонистка и соединяет его с председателем.
— В чем дело, депутат? — спрашивает тот.
— В тундру поеду, — говорит Егор Иванович, — женщину свою привезу и ребят.
Егор Иванович боится назвать свою жену бабой и еще более смущается назвать ее женщиной.
— Ты же ведь был неженатым.