Никакая сила!
И Архип механически, сам не догадываясь, к чему его мизерные усилия, начинает разгребать путь. Все равно! Пусть он потеряет сознание от усталости, но состав задержится хоть на полчаса меньше из-за его усилий…
До сердцебиения, до зеленого света в глазах работает Архип, и пот прошибает его насквозь, горячий пот лихорадки и ожесточения. Он работает, ничего не замечая вокруг, как в бреду, как в полусне, и только голос ребенка отрезвляет его.
— Ты не сердись на меня, дедушка, — говорит Наташка. — Я очень люблю снег разгребать, в Ленинграде я всегда…
— Доченька, — горько улыбается Архип, — да тут на месяц работы. Глупенькая…
Наташка хмурится. Она смотрит на снежную баррикаду и неожиданно говорит:
— Тогда знаешь что… — И, не досказав, улыбнулась какой-то своей мысли, воткнула лопату в снег и стремительно побежала вдоль линии.
«Озябла, — подумал Архип. — Погреться ушла. Или же о щах вспомнила. Поставить небось забыла».
Но не прошло и получаса, как на тропинке от хутора замелькали огоньки фонарей, послышалась какая-то странная городская песня, и полтораста детей заполнили всю линию позади Архипа. Они были вооружены лопатами, санками, досками, ведрами, метлами, и заведующая интернатом, еле пробившись к Архипу вместе с Наташкой, уже спрашивала его озабоченно и тревожно:
— А до поезда еще долго? Успеем?
Но Архип не мог ей ничего ответить. Какой-то комок подкатился к горлу, и он говорил что-то странное, несуразное:
— Миленькие вы мои… Да как же это? Ночью, в холод… Сами… И Наташенька, и вы… — И крикнул неожиданно: — Да мы теперь горы своротим, товарищ заведующая! Не будет стоять поезд! Не будет!
А Наташка уже карабкалась с мальчишками на вершину обвала, осматривала, распоряжалась. Она была счастлива своей ролью бригадира, и ее приказы ловились на лету, потому что в далеком и милом Ленинграде было так же трудно, как здесь сейчас, и ребятам было приятно нести на своих плечах суровую славу их города.
— Пусть васильеостровцы с другой стороны копают, — кричала Наташка, — а кировцы отсюда!
И васильеостровцы перекатывались через лавину и с гиком кидались на скованные морозом глыбы. Они тащили их вдвоем, втроем к мосту, кидали под откос, работали кирками и лопатами, корзинками и досками. Широкой траншеей уходила на запад освобожденная от снега двухпутка.
Дети не щадили себя. Они задыхались от напряжения, и Архип встревожился:
— Спокойнее, ребятки, спокойнее. Не надо торопиться…
Но он не знал детей Ленинграда. Их ожесточили страстные слова, сказанные Наташкой, когда она прибежала в интернат:
— Ребята! Наши войска под Харьковом ждут эшелон танков! Он три часа назад вышел из Челябинска, а путь завалила лавина. Если мы…
Остальное было понятно, и восторженный рев был ответом Наташке. На аврал хотели идти все. И первоклассники предусмотрительно заплакали, потому что знали свой горький удел — лежать в кроватях, когда в мире делаются самые важные и интересные вещи.
Чтобы утешить их, воспитатели пообещали отпустить всех утром — во вторую очередь.
А мороз все крепчал, и девочки должны были уже заплакать, но они не плакали. Как много ненависти было в их сердцах, если они так работали! Старик понял это по жесткому выражению их недетских лиц. Да, они могли ненавидеть еще сильнее, чем он, и от восхищения и нежности к ним Архип не знал, что сделать, чтобы отблагодарить их.
— Внученька, — попросил он Наташку, — надо костер разжечь. Пойдем-ка!
И, натаскав сухих веток и разрубив сухостойную ель, он развел костер на снегу. Пусть греются.
А полоса завала все уменьшалась и уменьшалась, и старшеклассники, освободив телеграфные столбы, оживленно обсуждали, как восстановить связь. Они говорили о каких-то полюсах, кто-то сбегал за щипцами, проводом, примусом, и деловитые электромонтеры уже принялись за свое дело, а Наташка сказала:
— Ты не беспокойся, дедушка. Они наладят. Павлик Усов у нас даже к немецкому телефону связь пристраивал. Подделал проводку и слушал, а потом все в штаб передавал.
Павлик Усов и в самом деле был очевидным мастером на все руки. Маленький, с оттопыренными ушами, он, сосредоточенно нахмурившись, скручивал провод и, убедившись, что столб, отягощенный десятком проводов, не поставить стоймя, полез на сопку и стал приспосабливать изоляторы к полусломанной сосне. Трое старшеклассников ревностно помогали ему, сверлили дыры коловоротом, натягивали провод и тоже хмурились от важности своей работы.