Но Тарас уже успокоился. Он вылез из окопа и посмотрел на переправу. Немцы надували четвертый и пятый понтоны. Позади, в степи, тарахтели тракторы. В свете электрических фонарей было видно, как тракторы и трехтонки разгружались от теса и досок. Быстро вытащив понтоны к середине реки, немцы укрепили их на якорях и стали наводить настил.
Сержант посмотрел на часы.
— Тридцать минут мы продержимся вдвоем, а там подойдут наши.
Тарас подполз к нему, не отводя взгляда от реки.
— Ты будто кого-то утешаешь, — сказал он сердито и упрямо. — Я никак не пойму, кого ты ободряешь?
— Я никого не ободряю, — сказал сержант. — Я просто говорю, что отступать не намерен. Некуда отступать.
— Так и я говорю, — сказал Тарас, — и ты меня лучше не ободряй. Я видел виды похлеще тебя. Понял?
— Я же не знал, — мягко ответил сержант, — я ведь только неделю как в вашей части.
— В этом все и дело, — миролюбиво сказал Тарас и вернулся к своему пулемету. — Может, пора, дорогой?
Было еще рано. Немцы навели только половину переправы. Часть переправы была уже вполне готова, по ней могли идти легкие танки и автомашины. Но в эти минуты лезвия прожекторов полоснули небо и ощерилась зенитная артиллерия. Пунктир трассирующих пуль прошил темноту. Потом с угрюмым воем ахнула бомба, переправа качнулась от взрывной волны, и два грузовика взлетели на воздух, а третий загорелся.
— Молодец, — сказал сержант, — отчаянный…
— Может, начнем, дорогой? — сказал Тарас, и голос его внезапно сник. Он прислушался, а спустя секунду пополз к камышам. — Идем за мной…
Они проползли до песчаной косы, вдавшейся в реку. В свете луны, прожекторов, вспышек орудий и ракет над переправой они увидели человека. Он полз, утопая по локти в песке, и звал своего командира:
— Отделенный… товарищ отделенный…
Тарас подождал, когда он доползет до камышей, а потом взял за руки и сказал властно:
— Быстро к пулемету… Понял?
— Есть к пулемету, товарищ отделенный, — сказал раненый, точно очнувшись.
Тарас перевязал ему ногу, достал из фляжки спирту и налил в кружку.
— Выпей за Остапчука, моего кореша.
Щеки бойца передернула судорога. Его, видать, здорово контузило, он приходил в себя.
— За Остапчука, — сказал он трудным голосом и выпил не морщась, по-моряцки.
— Еще? — спросил Тарас.
— Дай фляжку, — попросил раненый, — я прямо из нее. Мне стало легче с вами. — И он опорожнил фляжку, потом пожевал сухарь и выругался. — Я уже был почти на том берегу, как саданули по нас, и я потерял сознание.
— А наши?.. — спросил сержант.
— А куда же отступать? — ответил раненый. — Они же из морской пехоты.
— Слышал?! — торжествующе сказал Тарас и крепко пожал руку раненому, точно тот похвалил его.
— Чертова переправа, — пробормотал раненый.
Глаза его зажглись былой яростью, когда он посмотрел на реку: под пулеметным обстрелом сверху, под разрывами снарядов немцы наводили понтоны. Убитые падали в воду. Переправа рушилась от взрыва авиабомб по бокам, но немцы упрямо шли к своей цели.
До левого берега оставалось совсем немного, не более ста метров, и Тарас выкатил второй пулемет. Сержант помог ему подтащить патроны, а потом обернулся к раненому:
— Давайте простимся, ребята.
И обнялся с Тарасом, а потом с бойцом у пулемета.
Немцы подводили последний понтон, когда Тарас заложил ленту.
— Можно, товарищ сержант? — спросил он и увидел в прицельной раме щупленького офицера и четырех гитлеровцев. Чуть вправо уже стояло отделение автоматчиков, и в ожидании приказа на переправу подтянулась рота мотоциклистов.
— А я садану по тому краю, — посоветовался раненый, — чтоб им в пекло к батьке легче было лезть.
— Ну что ж, — согласился сержант и сказал: — Можно.
И враз переправа замерла на какое-то мгновение. Частый огонь пулемета обрушился на правый берег, и заржали немецкие кони, и автоматчики попа́дали на настил, но пулемет сержанта накрывал их, и раненые сползали в воду. И те, что были ближе к левому берегу, тоже кинулись в воду, но Тарас, точно припаянный к пулемету, прошил их длинной очередью, и они поплыли вниз, относимые быстрым течением.
— Дай по берегу, — попросил сержант раненого. — Дай по тому берегу.
И раненый перенес огонь на тот берег, но немцы не дрогнули. Под крики офицеров они заполняли переправу, и те, что оставались живыми, бежали дальше, перепрыгивая по телам, конвульсирующим или недвижимым. Перед левым берегом они мгновение медлили, не решаясь кинуться с оружием в воду, и это помогало Тарасу бить их густой очередью.