— А как пострадавшего?
— Ваньку я не бил. Он сам виноват.
— Да? — удивился судья.
Савонэ протиснулась к Семке. Она его знала хорошо. Недаром он был лучшим другом Халиманко.
— Ванька Лаптандер пьяный был и на хорей наткнулся. Ваньку я никогда не бил.
— Это правда? — спросил судья у зала.
Охотники и пастухи опустили глаза. Все они были в неоплатном долгу перед Семкой Выучеем.
Савонэ осмотрела зал, увидела страх в глазах сородичей. И она удивилась, что Семка вначале говорил правду, а потом стал врать.
— Так что же, это правда, пастухи и охотники? — снова спросил судья.
Семка обернулся и тяжелым волчьим взглядом осмотрел зал.
— Правда, начальник, — сказал он твердо, — все знают, что это правда.
— Нет, — сказала, изумляясь вранью Семки, Савонэ, — Семка, верно, забыл, как в гостях у Халиманко тыкал Ваню головой в снег за то, что он в колхоз хотел уйти. Зачем, Семка, ты забыл это?
И случилось то, чего хотел судья. Перебивая друг друга, пастухи и охотники рассказывали про злой характер Семки Выучея, про его хитрость и ненависть к советской власти.
Судья расспрашивал так тщательно, что Савонэ и ее сосед решили, что он справедливый человек. Ваня Лаптандер отвечал на вопросы, кивая головой: «да» или «нет».
Потом все встали. Семку повели на улицу и сказали, что он два года будет сидеть в тюрьме.
— Скучно там, — посочувствовала Савонэ, — олешек нет, баб нет.
А Семка кричал, что Ваньке Лаптандеру теперь все равно не жить, что пусть подохнут Ванькины олешки, потому что Халиманко отомстит за своего друга.
Когда Савонэ возвратилась на факторию, то у склада увидела прислонившегося к углу Ваню Лаптандера. По его лицу текла кровь. Он думал, что голова его зажила, и сорвал повязку.
— Зачем голову портишь? — с жалостью спросила она.
Она взяла его под руку и бережно повела в комнату Ислантия. Ислантий мучился с самоваром, потому что нигде не мог разыскать сапог. Увидя больного, он бросил хлопоты и побежал за аптечкой. Ловко орудуя бритвой, он снял волосы около раны, промыл ее и забинтовал розовой марлей.
— Молодец, старуха, — говорил он, брея заодно бороду и усы пастуху, — сегодня ты начинаешь краешком глаза видеть правду.
У пастуха кружилась голова. Он пошевелил губами, еле держась на стуле.
— Плохо парню, спать положи, поп, — сказала Савонэ и помогла Ислантию перетащить пастуха на кровать.
— У меня сегодня сильно болят глаза, — сказала Савонэ. И вытерла рукавом слезы.
Утром к Савонэ пришли пастухи. Они глядели на нее с уважением. Охотник с больными глазами сказал, что у него не ловится песец, а у соседа ловится хорошо, потому что он шаманит. Нельзя ли будет отобрать у соседа песцов и разделить их между больными охотниками, ведь советская власть не любит шаманов…
Савонэ выслушала охотника и сказала, что подумает над этим вопросом.
Второй охотник, маленький и щуплый подросток, спросил, можно ли ему бить жену.
Савонэ подумала и сказала:
— Нельзя: бабе, думаю, больно, и она худых мужиков рожать будет. А кому худые мужики нужны?
— Правда, правда, — согласился охотник и, бесконечно благодарный, ушел из комнаты.
Третьей пришла девушка. Осмотревшись вокруг, она попросила совета, стоит ли ей жениться на русском плотнике. Она его очень любит, и они уедут из тундры куда-нибудь далеко.
— Женись, девка. Что русский, что тунгус — все едино хорошо. Только дальше уезжайте, а то отец побьет.
— Его Саней звать. Он такой хороший — красный-красный, как тундра в августе.
— Ну вот и живите, — сказала Савонэ, — Он безоленщик?
— Да, — вздохнула с сожалением девушка, — он плотник, но у него есть кот. Он в ящике его возит.
— Знаю, — сказала Савонэ, — плотники хорошие люди. Они всегда мне щепки давали. Хороших щепок давали. Женись, девка.
С этого дня неожиданная слава легла на плечи Савонэ. Пастухи и охотники, рыболовы и почтовые ясовеи-проводники — все приходили к ней советоваться о жизни. Она с сердечной заинтересованностью выслушивала их и говорила, что подумает. Вечером Ислантий и судья разрешали ее сомнения. Утром клиенты Савонэ получали мудрые советы.
Так росла ее слава.
Начальник фактории товарищ Кузнецов вместе с Леной разъезжал по тундрам, и Ислантий, заметно скучая, поговаривал о них чаще и чаще.
— Хороший хозяин у тебя, поп, — говорила Савонэ с уважением.
— У хорошего хозяина неплохой и помощник, — отвечал, улыбаясь хитро, Ислантий. — Пушнины сей год большой урожай, хвалить товарища Кузнецова сильно будут. Может, премию дадут. Прошлую зиму из самой Москвы мне самовар прислали, сейчас еще, знать, дадут.