И она его получила: я горел. Однако готов был терпеть этот огонь, признав за ним право мучить меня. Сегодня вечером мне было дано так много — больше, чем я ожидал. И Белла — вот она, здесь, по-прежнему рядом со мной... Я был обязан дать что-то взамен. Жертву. Всесожжение.
Ах, если бы всё только этим и ограничилось: сгореть — и ничего более! Но мой рот был полон яда, и мускулы напряглись в предвкушении добычи, как на охоте…
От таких мыслей надо держаться подальше. И у меня имелось отличное средство, чтобы отвлечься.
— А теперь, — сказал я Белле, и страх перед тем, что она может мне сообщить, притушил пожар в глотке и немного ослабил мои страдания, — твоя очередь…
10. Догадки
— Могу я задать ещё один вопрос? — поинтересовалась она вместо ответа. Я бы предпочёл, чтобы она сразу приступила к изложению своей теории, хотя ничего хорошего меня не ждало. И всё-таки как соблазнительно было оттянуть момент истины, удержать Беллу около себя ещё хоть на несколько мгновений дольше... Я повздыхал над этой дилеммой и ответил: — Один.
— Н-ну... — замялась она, будто не в силах решить, какой вопрос задать. — Ты сказал, что я не входила в книжный магазин, а пошла куда-то на юг. Мне просто любопытно, как ты это узнал.
Я уставился в ветровое стекло. Это был очередной вопрос, не выдающий никаких её тайн, зато раскрывающий слишком много моих.
— Я думала, все увёртки остались в прошлом? — Она была сердита и разочарована.
Какая ирония. Сама-то она так возмутительно легко уворачивалась, даже не задумываясь над этим!
Ну что ж, она требует прямого ответа. Ах, да какая мне разница, всё равно этот разговор ни к чему хорошему не приведёт!
— Ну хорошо, — ответил я, — я следовал за твоим запахом.
Я хотел взглянуть ей в глаза, но побоялся того, что мог в них увидеть. Вместо этого я прислушался к её дыханию — оно участилось, но постепенно пришло в норму. Когда она вновь заговорила, голос её был спокойнее, чем можно было ожидать.
— К тому же ты не ответил на один из моих первых вопросов… — напомнила она.
Я недовольно покосился на неё. Она просто мастер увёрток и обманных манёвров!
— На который?
— Как это работает — твоё чтение мыслей? — спросила она, повторяя вопрос, заданный в ресторане. — Ты можешь читать мысли кого угодно и где угодно? Как ты это делаешь? А другие твои родственники... — она замолчала, покраснев.
— Какой же это "один вопрос"? — буркнул я.
Но она лишь смотрела на меня, ожидая ответа.
А почему бы и не сказать? Она и так уже слишком о многом догадалась, а эта тема, как-никак, полегче, чем та, что дожидалась своей очереди.
— Нет, никто из них не умеет, только я... И я не могу слышать кого угодно и где угодно, нужно находиться довольно близко. Чем более знакомым является... "голос", тем дальше расстояние, на котором я могу его услышать. И всё равно, оно не должно превышать нескольких миль. — Как бы это ей понятно объяснить... Нужно придумать доступную аналогию. — Вот, как будто ты находишься в огромном зале, полном людей, и все разговаривают одновременно. Ты слышишь лишь гул, жужжание голосов на заднем плане, пока не сосредоточишься на чьём-то одном голосе — и тогда ясно различаешь, о чём этот человек думает. Большую часть времени я заглушаю этот гул — он может сильно мешать. К тому же так проще казаться... — я скривился, — нормальным, не то можно попасть впросак: ещё ответишь на чьи-нибудь мысли вместо вопросов вслух.
— Как по-твоему, почему ты не можешь слышать меня?
И вновь я ответил правду и привёл другую аналогию.
— Не знаю, — признался я. — Могу только предположить, что твой разум работает не так, как у других. Будто твои мысли текут на АМ, а я способен ловить только FM.
Было ясно, что эта аналогия ей не понравится. Заранее улыбаясь, я ожидал её реакции. И она не заставила себя ждать.
— У меня с головой неладно? — с досадой спросила она, — я ненормальная?
О, опять ирония.
— Да ведь это я слышу голоса в своей голове, а ты переживаешь, что ненормальная — это ты, — засмеялся я. В мелочах она разбирается верно, зато вещи действительно значительные воспринимает шиворот-навыворот. Все инстинкты наизнанку...
Белла беспокойно кусала губу, морщинка между бровями обозначилась резче.
— Да не тревожься ты так, — попытался я успокоить её, — это всего лишь теория… Куда важнее была теория, которую только ещё предстояло обсудить. Я страшился переходить к ней. Но момент истины был неизбежен, так что нет смысла тянуть.
— Кстати, о теориях... Я жду, — сказал я, разрываясь между жаждой узнать её гипотезы и страхом перед тем, чтó могу услышать.
Всё еще кусая губу — как бы не поранилась! — она вздохнула и с тревогой заглянула мне в глаза.
— Я думал, все увёртки остались в прошлом? — тихо спросил я.
Борясь с какой-то внутренней дилеммой, Белла опустила взгляд. И вдруг замерла, вытаращив глаза. Лицо её впервые за весь вечер исказилось от страха. Она громко ахнула:
— Ты спятил?!
Я запаниковал. Что такое? Чем я её напугал?
Она завопила: — Сбавь скорость!
— Да в чём дело? — Я никак не мог понять, что её ужасало.
— Ты гонишь сто миль в час! — продолжала кричать она. Бросив взгляд в окно, Белла съёжилась при виде скорости, с которой уносились в темноту деревья по сторонам дороги.
Она вопит от страха из-за такой мелочи, как сто миль в час?!
Я закатил глаза: — Белла, успокойся!
— Ты пытаешься нас убить? — взвизгнула она.
— Ничего с нами не случится! — заверил я.
Белла постаралась восстановить дыхание, и когда через несколько мгновений она снова заговорила, то голос её звучал немного ровнее:
— Куда ты так несёшься?
— Да я всегда так езжу.
Я заглянул ей в глаза — они были круглыми от страха. Я развеселился: нашла, чего бояться, право слово!
— Смотри на дорогу! — снова завопила она.
— Я никогда не попадал в аварию, меня даже не штрафовали ни разу! — усмехнулся я и постучал себе пальцем по лбу. У меня как-то не укладывалось в голове, что я мог теперь шутить с ней о чём-то столь необычном и запретном для посторонних, и это веселило меня ещё больше. — У меня же здесь встроенный детектор радаров!
— Очень смешно, — съязвила она, голос её звучал скорее испуганно, чем рассерженно. — Чарли полицейский, если ты помнишь. Я воспитывалась на уважении к правилам уличного движения. К тому же если ты разобьёшь свой Вольво в лепёшку о какое-нибудь дерево, то, скорее всего, просто встанешь и пойдёшь дальше.
— Вполне вероятно, — повторил я и рассмеялся — на этот раз без юмора. Да, в случае аварии последствия для нас будут разными. Неудивительно, что она боялась, каким бы умелым водителем, да ещё со сверхспособностями, я ни был. — Но ты так не сможешь.
Со вздохом я сбавил скорость до черепашьей — восемьдесят миль в час. — Довольна?
Она покосилась на спидометр. — Почти.
Как, всё равно слишком быстро?!
— Ненавижу медленно ездить, — проворчал я, но позволил стрелке спидометра съехать вниз ещё на одно деление.
— Это, по-твоему, медленно? — спросила она.
— Хватит комментировать мою езду, — отрезал я. Сколько раз она уже уклонялась от ответа на мой вопрос? Три? Четыре? Неужели её догадки так ужасающи? Я должен был знать — и немедленно! — Я всё еще жду, когда же ты приступишь к рассказу о своей последней, свеженькой теории.
Белла вновь закусила губу. На её лице появилось страдальческое, почти болезненное выражение.
Я сдержал своё нетерпение и смягчил голос — не хотелось, чтобы она так расстраивалась.
— Обещаю не смеяться, — поклялся я, надеясь, что смущение — это единственное, из-за чего она боится открыть рот.
— Я больше опасаюсь, что ты на меня рассердишься, — прошептала она.
Усилием воли я заставил свой голос звучать бесстрастно:
— Всё так плохо?
— Хуже некуда.
Она опустила глаза, не осмеливаясь встретиться со мной взглядом. А время шло.
— Ну же, давай! — не выдержал я.