"Не отвлекайся", — скомандовал я себе.
— Ты и вправду думаешь, что я нравлюсь тебе больше, чем ты мне? — спросил я. Ну и вопрос! Звучало-то как по-дурацки, слова какие-то нелепые...
Её глаза расширились, дыхание перехватило. Она быстро-быстро заморгала и отвернулась. Воздух с шумом, короткими толчками вырывался из её груди.
— Опять ты?.. — еле слышно прошептала она.
— Что?!
— Ослепляешь меня, — призналась она, насторожённо поднимая на меня глаза.
— О...
Хмм... Не уверен, что могу что-либо с этим поделать. И тем более не уверен, что хочу с этим что-то делать! Я ослепляю её? Прекрасно! Значит, я всё ещё на это способен! Хочу и буду ослеплять! Вот только дальнейшему течению беседы это только мешало.
— Не твоя вина, — вздохнула она. — Ты ничего не можешь с этим поделать.
— Ты на мой вопрос отвечать собираешься? — Пусть не пробует отвертеться!
Она уставилась в стол. — Да.
А дальше — молчок.
— Что "да"? Ты собираешься отвечать или — да, ты действительно так считаешь? — нетерпеливо спросил я.
— Да, я действительно так считаю, — сказала она, не глядя на меня. В голосе её звучала едва заметная печаль, на щеках снова вспыхнул румянец, а зубы принялись терзать губу.
И тут я понял, насколько трудно ей далось это признание — ведь она искренне верила в это. А я выказал себя форменным трусом! Да чем же я лучше Майка? Я, как и он, вынуждал её признаться в своих чувствах прежде, чем признался ей в своих собственных! И неважно, что мне казалось, будто я чётко дал ей понять, пусть и без слов, чтó чувствую по отношению к ней. Мне не удалось донести это до неё, так что — какие могут быть мне оправдания?
— Ты считаешь неправильно. — Я вложил столько нежности в эту фразу, что она просто обязана была её расслышать.
Белла вскинула на меня непроницаемые глаза. По ним ничего нельзя было прочитать.
— Ты не можешь этого знать, — прошептала она.
Она думала, что я недооцениваю её чувства, поскольку не могу прочитать подтверждения им в её мыслях, но на самом деле она недооценивала мои.
— Что заставляет тебя так думать? — допытывался я.
Долгое время она лишь смотрела на меня — морщинка между бровями, губа закушена. В миллионный раз я в отчаянии спрашивал себя: ну почему же я не могу слышать её, как всех других?
Я уже был готов умолять её сказать, о чём она так напряженно думает, но Белла подняла палец, призывая меня к молчанию.
— Дай мне подумать, — попросила она.
Ах, оказывается, она просто собиралась с мыслями. Тогда я могу быть терпеливым.
Или хотя бы притвориться таковым.
Она сцепила ладони, то сплетая, то расплетая тонкие пальцы. Казалось, что они жили собственной жизнью, словно не принадлежали ей. Наконец, она заговорила, не отрывая взгляда от своих переплетённых рук.
— Ну, если не говорить о том, что и так понятно, без объяснений, — зашептала она, — то иногда... Я, конечно, не могу быть уверена, я же не умею читать мысли... Но иногда мне кажется, что ты как будто прощаешься, хотя говоришь о чём-то совершенно другом... — Она не подняла глаз.
От неё ничего не могло укрыться! Понимала ли она, что с моей стороны было слабостью и эгоизмом продолжать навязывать ей своё общество? Как низко упал я в её мнении?
— В самую точку! — выдохнул я и вдруг с ужасом увидел, как боль исказила её черты. Я поспешил опровергнуть её предположение:
— Вот именно поэтому ты совершенно неправа... — начал было я, но тут же оборвал фразу, вдруг припомнив слова, с которых она начала своё объяснение. Они скреблись у меня в мозгу, хотя я и не был уверен, что ухватил их смысл. — Подожди, что ты имеешь в виду под "понятно без объяснений"?
— Да посмотри же на меня! — взмолилась она.
Но я же смотрел! Я только и делал, что смотрел на неё. Вернее, любовался. Что она хотела этим сказать?!
— Я же такая обыкновенная, — пояснила она. — Единственное, в чём я просто гений — так это во всякой гадости, типа способности попадать в разные опасные передряги и неуклюжести, доходящей до анекдота. И посмотри на себя. — Она помахала рукой в мою сторону, как будто то, о чём она говорила вообще не нуждалось в дальнеших объяснениях.
Она считала себя обыкновенной? Считала себя не идущей ни в какое сравнение с моей выдающейся персоной?! В чьём понимании? Глупых, тупых и слепых людишек вроде Джессики или мисс Коуп? Да как же она могла не осознавать, что она — самая прекрасная... самая исключительная... самая... Слова какие-то бесцветные, маловыразительные... Разве такими словами надо было говорить о ней?!
А она, похоже, и не догадывалась...
— Знаешь, ты, наверно, не способна ясно увидеть себя со стороны, — заговорил я. — Да, признаю, насчёт "всякой гадости" ты, конечно, попала в яблочко. — Я невесело рассмеялся. Само собой, ничего смешного в преследующем её злом роке я не усматривал. А что касается неуклюжести, то она действительно была комичной. Лично у меня она вызывала лишь чувство умиления.
Если я просто скажу, что она прекрасна, как внутри, так и снаружи, — поверит она или нет? Скорее, не поверит. Наверняка, её больше убедит, если я просто приведу одно чисто практическое пояснение:
— Но если бы ты только слышала, что о тебе думал абсолютно каждый парень в твой первый день в этой школе!
Ах, какие надежда, трепет и желание были в их мыслях! И как быстро они превратились в неисполнимые фантазии! Неисполнимые, потому что она не хотела никого из этих парней.
Я был единственным, кому она сказала "да".
Каким, должно быть, довольным собой я сейчас выглядел!
На её лице появилось удивлённо-недоверчивое выражение.
— Что-то мне в это верится с трудом, — проворчала она.
— Ты совершенно необыкновенна! Хоть один раз можешь мне поверить?
Одно только её существование было достаточным оправданием для сотворения всего этого мира.
Я видел, что Белла не привыкла к комплиментам. Ещё одна вещь, к которой ей придётся привыкать.
Она вспыхнула и переменила тему.
— Но ведь я не пытаюсь с тобой распрощаться.
— Ну как же ты не понимаешь? Это и доказывает мою правоту. Мои чувства сильнее, потому что если я смогу распрощаться...
Да когда же я справлюсь со своим эгоизмом и начну поступать правильно? В отчаянии я затряс головой. Мне нужно найти силы. Она заслуживает жизни, а не того, что пророчит ей Элис.
— Если расставание — единственно правильный выход из положения… — А разве есть другой? Глупый ангел был лишь моей фантазией. Белле не место рядом со мной. — ...то я готов страдать, лишь бы не причинить вреда тебе, лишь бы ты была в безопасности.
Да будет так. Теперь она знает всю правду.
Её взгляд пылал гневом. Мои слова почему-то рассердили её.
— А ты не думаешь, что и я поступила бы точно так же? — гневно спросила она.
Столько гнева — и столько мягкости и хрупкости. Она никогда и никому не смогла бы нанести рану.
— Так ведь тебе никогда и не пришлось бы делать подобный выбор, — возразил я, и снова осознание огромной разницы между нами пронзило болью всё моё существо.
Теперь она смотрела на меня не с гневом, а с тревогой; на переносице пролегла знакомая морщинка.
Должно быть, в этой вселенной что-то ужасно неправильно, если кто-то такой хороший и такой уязвимый не заслужил настоящего ангела-хранителя, оберегающего её от бед и тревог.
"Ну что ж, — подумал я с изрядной долей черного юмора, — в конце концов, у неё есть вампир-хранитель".
Я улыбнулся. Вот за что себя люблю — так это за способность ухватиться за любое возможное оправдание, чтобы не расстаться с ней!
— Знаешь, я начинаю думать, что обеспечение твоей безопасности становится работой на полную ставку, что требует моего постоянного и неусыпного наблюдения за тобой. Так что придётся тебе и впредь терпеть моё присутствие.
Она тоже заулыбалась.
— Сегодня на мою жизнь ещё никто не покушался, — сказала она беспечно.