— Смотрите. Я не собираюсь обдирать вас как липку. Я этим не занимаюсь. Я люблю. получать радость от своего дела. Я знаю, как вы должны поступить. Проведите какое-то время возле этой машины. Осмотрите ее. Насладитесь ее роскошью. Проверьте и посмотрите, как делали ввтомобили, когда их делали на совесть. Вперед, друзья мои! — говорил он, подпихивая юношу к передней дверце, и затем поспешно повернулся и вцепился в девицу.
— Посидите в машине. Устраивайтесь на сиденье и сидите в свое удовольствие. Что вам действительно необходимо, так это бутылочка хорошего вина и свеча. У машины просто масса достоинств!
До Гарвея долетел звук автомобиля, тащившегося к дальним воротам. Он захлопнул дверцу, оглушив молодоженов, подняв при этом столб пыли и вызвав враждебный стон протестующего металла, улыбнулся своим жертвам сквозь пыльное стекло и поспешил к северным воротам, где его ждала еще одна сделка.
В данном случае речь шла о первой модели «форда», которую вел седой старичок, похожий на Сайта Клауса, со счастливыми и простодушными. глазами. Гарвей подметил, что обычно такие глаза сулят быструю и относительно легкую сделку. Он прошел еще несколько футов рядом с «фордом». Автомобиль пыхтел, урчал, и, прежде чем он наконец остановился, в нем дважды что-то взорвалось. Старик вышел из него и улыбнулся Гарвею. — Как поживаете? Язык Гарвея очертил круг во рту.
— Смотря что иметь в виду, дедуля. Если вы здесь хотите припарковаться, цена обычная. Но если эту машину вы собираетесь продать, то дайте мне три минуты, чтобы немного посмеяться.
С этими словами он отступил назад и стал осматривать автомобиль, наклоняя голову во все стороны, обходя его несколько раз, не забывая при этом следить за стариком. В конце концов он остановился, испустил глубокий вздох, заложил руки за спину и на мгновение прикрыл глаза.
— Ну как? — тихо спросил старик.
— Я могу дать вам пятнадцать долларов. Если захотите сдать машину в металлолом, то получите двенадцать, а Смитсоновский институт обойдет нас на два доллара.
Старик мягко улыбнулся.
— Это замечательная старая машина; думаю, в прежние времена их делали лучше…
Гарвей вытаращил глаза и затряс головой так, словно запасался сверхчеловеческим терпением.
— Дорогой дедушка, — сказал он, безнадежно всплеснув руками, — старо предание. Это ведь просто поговорка. На рынке все, кому не лень, ей пользуются. — Он с жаром передразнил: — В старые времена автомобили строили лучше! Да это сфабрикованная ложь, сэр, в нее трудно поверить! Господи, да еще десять лет назад люди понятия не имели о том, как строить автомобили. Хорошо расходятся только новые машины! Только новые машины в цене. Только в них виден гений разума, мышц и сборочного конвейера!
Он очень снисходительно, с видом сверхсекретности потянулся к старику.
— Мне нравится ваше лицо. Знаете, что я сделаю? — Он заключил старика в объятия. — Вы мне напомнили моего дедушку, упокой Господи его душу! Он всегда был порядочным человеком с младенческого возраста и до того рокового дня, когда погиб, спасая людей с перевернувшейся лодки на Ист-Ривер! — Он благоговейно опустил глаза и сразу же возвел их горе. — Я дам вам за эту машину двадцать пять долларов. Видимо, мне придется разобрать его и продавать колесо за колесом, винтик за винтиком любому сборщику металлолома, который забредет сюда. Но двадцать пять долларов вы получите!
— Двадцать пять? — Старик с грустью смотрел на «форд». — Я… я в затруднительном положении. — Он посмотрел на Гарвея. — Вы не могли бы дать мне тридцать?
Гарвей вставил между зубами потухшую сигарету и посмотрел в сторону.
— Вы испытываете мое терпение, мой пожилой друг, — мрачно сказал он. Вы просто пытаетесь докопатьсяцо самых глубин моего терпения!
Старик продолжал смотреть на Гарвея.
— Вы хотите сказать, что… — начал он.
Гарвей улыбался ему сверху с тем же адским терпением.
— Это значит, что двадцать пять долларов уходят, уходят, уходят… двадцать пять долларов ушли.
Одним движением он достал бумажник из внутреннего кармана, вынул из отделения для денег три купюры и вручил их старику. Затем он развернул его и показал ему на будку в центре машин.
— Идите прямо в ту маленькую контору, — сказал он, — и отдайте там документы на автомобиль. — Он посмотрел на модель А. — Я сказал «автомобиль»? Я хотел сказать… — Он начал крутить пальцами, словно желая подобрать слово. — Ах, да, колымага, вот что это такое. Надо будет не забыть это слово для возможного покупателя… Но за это ручаться нельзя, мой очаровательный пожилой друг, есть определенные ограничения.
С этими словами он резко повернулся и пошел к молодой паре, все еще занятой «шевроле»-тридцать восьмого года.
Он посмотрел на них сквозь окно, поиграл пальцами, улыбнулся, подмигнул, очертил языком круг и уставился в небо, подавляя нетерпение. В процессе ожидания он оперся ногой на задний бампер, и. тот не замедлил с грохотом свалиться на землю. Гарвей поднял eго на место, укрепил с помощью пинка и пошел прогуляться до конторы.
Когда он вошел, старик уже закончил с регистрационными документами. Он улыбнулся Гарвею:
— Подпись, печать и доставка мистеру, — он выглянул в окно, чтобы прочесть огромную вывеску, — мистеру Хенникату. А вот и ключи. — С этими словами он положил на стол ключ зажигания и задумчиво посмотрел на них. Потом с легкой извиняющейся улыбкой посмотрел на Гарвея.
— У этой машины есть одна особенность, о которой я обязан сказать.
Гарвей просматривал документы и едва взглянул вверх.
— Да, да, говорите, — сказал он.
— Машина заколдована.
Гарвей быстро взглянул на него и улыбнулся с видом «видите, на что я вынужден идти?»
— Это правда?
— О, да, — ответил старик. — Бесспорно. Машина заколдована. С того дня, когда сошла с конвейера, это может подтвердить любой из прежних владельцев.
Гарвей продолжал улыбаться, обходя вокруг стола, чтобы сесть.
Он моргнул, собрал губы в трубку и потыкал языком в щеку.
— Не думаю, что вы захотите сообщить Мне, каким образом машина заколдована и как от этого можно избавиться.
— О, скоро вы сами все узнаете, — ответил старик. Он встал и отправился к двери. — Насчет того, как расколдовать машину — вам лучше ее продать. Счастливого дня, мистер Хенникат. Было очень приятно иметь с вами дело.
Гарвей оставался сидеть на стуле.
— О, возможно… возможно, — сказал он.
Старик задержался в дверях и повернулся к нему.
— Думаю, что вы поймете, что совершили самую лучшую сделку, — сказал он.
Гарвей соединил пальцы на затылке.
— Мой пожилой друг, — заявил он обиженным тоном, — вы поступаете крайне несправедливо по отношению ко мне. Эта маленькая сделка, с колдовством или без него, является моим сегодняшним актом благотворительности? Вы ведь будете жить на эти деньги, не так ли? Идите себе и живите.
Старик поджал губы.
— Нет, нет, нет, мистер Хенникат. Это вы живете на мои деньги. И я склонен думать, что будете.
Затем он засмеялся и вышел из конторы.
Гарвей опустил глаза на документы на столе и небрежно сунул их в корзину, уже обдумывая, как он представит модель А: «Неприкосновенно!» А может, выдать ее за машину, на которoй Элиот Несе ловил Фёйса Флойда. Он прострелит в заднем крыле пару дырок 22 калибра и будет уверять, что они получены во время необычной погани. 3a автомобиль с такой историей, с традициями закона и порядка не жалко 300 долларов. Голоса молодоженов, идущих в контору, прервали его мечты. Он встал, выглянул в окно и смотрел, как они приближались. Он мгновенно сменил обычное выражение алчности на «деловое» для третьей фазы — смесь родительской привязанности и обостренной, почти болезненной честности. Таким его видели всегда.
Молодой человек показал на «остин» 1934 года.
— Сколько стоит та машина? — спросил он.
Простак, подумал Гарвей. Законченный, настоящий-, честный, первостатейный, благонравный простак. Этот автомобиль принадлежал Гарвею вот уже двенадцать лет. Это был первый и последний автомобиль, на котором Гарвей потерял деньги. Он откашлялся.