- Горячо. Очень горячо…
- Чудесно. – Его смех возбудил меня еще больше. – Я сказал, что твое тело идеально реагирует на мои прикосновения.
Его прикосновения отдавали огнем. Поцелуи обжигали, а прикосновения испепеляли.
- Теодор… - Меня окутало возбужденье. Слова давались тяжело.
- Да, дорогая. – Его пальцы неустанно двигались во мне.
- Почему секс перестал быть чем-то волшебным, перестал быть вершиной любви? – Его пальцы остановились. – Тедди, я не хочу быть такой. Я не хочу быть легкодоступной.
Пальцы, его пальцы покинули мою плоть. Теодор потянулся и снял свою футболку.
- Одень. – Слова прозвучали, как приказ. Сопротивляться бессмысленно. Футболка черного цвета пахнет им.
Он одел свое черное кашемировое пальто и накинул на меня мою курточку. Старенькая потрепанная синяя курточка, купленная лет пять назад, давно меня не греет, но ничего теплее у меня нет. Денег, которые я зарабатываю в «Чикаго Ньюс» едва хватает на жизнь.
- Тебе нужно одеваться теплее. – Его голос наполнен печалью. – Анна…
- Я не могу быть такой, как эти девушки, я не хочу! Я не хочу быть пластиковой дурой! Не хочу, чтобы ты видел во мне лишь предмет для секса. – Слезы сами потекли из глаз. Хотя было обидно, но не до слез. – Я могу отдать тебе свое сердце. Больше ничего. У меня больше ничего нет…
- Анна, я не вижу в тебе предмет для секса. – Он улыбнулся. – Я вижу в тебе женщину. Сильную и независимую. Но курточку тебе желательно купить новую.
Его нежные руки прижали меня к груди. Нежный поцелуй и вовсе развеял все мои сомненья и опасенья.
Правда иногда может оказаться слишком опасной. Из-за нее можно многое потерять. Она может ранить сильнее самого острого ножа. Хотя я всегда любила правду, но в итоге она может меня убить. Иногда очень больно узнавать правду.
Наша прогулка оказалась слишком болезненной. Не знаю, как для Теодора, но для меня точно. Страсть руководит мною, когда я вижу его. Ухоженный вид, грамотная речь, дорогой костюм, дорогой парфюм и мучительно прекрасные слова в мой адрес – это он. Он – прекрасен. Противится этому чувству невозможно. Как бы я того не хотела. Но я не хочу, или не могу? Его улыбка… Ею можно вскрыть вены на запястьях. Ровные, белые зубы и широкий разрез губ.
Домой мы шли в тишине. Было слышно лишь тяжелое дыхание Теодора. Он явно разозлился на мои слова. Его скулы сжаты, губы образовали тонкую полоску, дыхание не ровное. Его так задели сои слова? Или все, что он мне сказал несколько минут назад – ложь?
- Тедди… - я схватила его за запястья. – Все хорошо?
- Да. – Рявкнул тот, и выдернул свою руку из моей руки.
Наша первая ссора. На пустом месте, мы поссорились без особой на то причины. Обидно, что человек, которого ты любишь, которому отдала свое сердце, не считает тебя личностью. Не считает, что тебе может что-то не нравится. Наши отношения развиваются слишком стремительно. Если то, что между нами, конечно, можно назвать «отношениями».
Я так этого, хочу, что не могу позволить себе ждать. 13
- Что, черт тебя дери, происходит? – Мой голос напоминает рычание.
- Знаешь, детка, - Голос его стал ледяным. – Ты теперь моя.
- Что значит «твоя»? – Голос предательски дрогнул.
- Узнаешь, моя дорогая, узнаешь.
Именно сейчас он вселяет страх. Первобытный, режущий сердце, невероятно тяжелый страх. Те же чувства, которые были у меня, когда я приехала сюда. Сейчас его глаза не напоминают льдинки, они напоминаю мне горящие факелы.
Я продрогла до нитки. Оно и не странно, когда мы почти дошли до дома, пустился сильный снегопад. Снег закрывал видимость дороги, но мы продолжали идти опустив головы.
Дом встретил нас своим холодом и грустью. Не могла даже представить, что простая прогулка закончится ссорой. Уильямс прошел в столовую. Что делать мне, я не знала. Что вообще, черт его дери, происходит? Почему его так разозлили мои слова? Он вскоре появился в холле, держа в руках стакан с янтарной жидкостью.
- Если тебе не нравится мое отношение к тебе. – Голос его не дрожал, он был уверен и чем-то напоминал сплав стали. – Уходи.
Я застыла. Я перевела взгляд на его глаза. Его глаза опять превратились в льдинки. Холодные и стальные. Практически невозможное сочетание.
- Уходи! – Его голос сорвался на крик, который заставил меня подскочить на месте.
- Я не уйду… - Тихий шепот сорвался с моих губ.
- Анна, я… - Он был рассержен и пытался взять себя в руки. – Черт подери, не умею любить!
- Теодор…
- Ты хоть понимаешь, что я не полюблю тебя. Ни тебя, ни кого-нибудь другого!
Осознание того, что он сказал, пришло не сразу, но когда оно пришло, и слезы подступили к глазам, я бросилась бежать. Просто бежать. Тогда мне было совершенно начхать, если я потеряюсь в лесу, который расположился вокруг озера Мичиган. Его слова были смерти подобны. Такое чувство, что тебе в сердце вонзили тупой покрытый ржавчиной нож. Боль от сердца протянулась прямо к кончикам судорожных пальцев. Охватила всю меня и съедала по маленьким клеточкам нервных окончаний. Руки тряслись, глаза наполнялись слезами. Рукавами старенькой курточки я пыталась их вытереть, но безрезультатно. Они как поток водопада, как большой ручей лились и лились из глаз. Я отдала ему свое сердце, отдала всю себя, а в ответ он попросту растоптал меня. Он вырвал мое сердце и, как что-то совершенно не нужное растоптал. Он бросил его на холодную землю и попрыгал на нем.
Если бы можно было вернуться в прошлое, хотя бы на несколько минут…. Если бы можно… Я бы ни за что не приехала бы сюда. Никогда. Зачем ему это все? К чему вся эта забота? Почему? Хотя, что это я… Нельзя, что бы игрушка заболела, нельзя что бы сломалась. Обычно сломанные игрушки выбрасывают. Они стают никому не нужными. Использованный товар. Случилось именно то, чего я так боялась. Я стала той, которую ненавидела больше всего. Я стала – легкодоступной или, проще говоря – шлюхой.
Холодный бриз зимнего озера. Тоненькая курточка и старые потрепанные сапоги. Холод пробирал до самых костей. Но также он забирал остроту ощущения боли. Знаете, говорят, что боль облагораживает. Возможно. Но для меня боль показывает лишь мою слабость. Она говорит мне, что я всего лишь человек, и я не умею бороться со своими чувствами и эмоциями. Мне все, всегда говорили быть сильной, но только ради одного человека, который это говорил я – сильная. Я буду сильной. Обязательно буду. Пусть Джо мертв, но в моем сердце этот веселый и родной человек всегда будет жить. Такие, как он не умирают. Они живут сердцах.
Берег усыпан камнями. Маленькие камушки и большие булыжники. На одном из таких булыжников я присела. Мня никто, не ищет, оно и не странно. Я никому не нужна. Сейчас лишь неутолимое желание с кем-то поговорить. Тина еще не прилетела. Мама и папа далеко. Дани… С чего бы ей слушать меня? Мы не общались достаточно долго. Бабушка. Вот, кто меня выслушает, она обязательно меня поймет.
Холодными, обмерзшими пальцами я достала свой телефон. Сняла блокировку и заметила сорок пропущенных из номера Уильямса. Интересно сколько я уже тут стою. Наверное, около час, может и больше. Пальцы уже не слушаются, а пар изо рта не греет ладони. Кончики стали красными от холода. Номер бабушки всегда был в быстром наборе под цифрой три. Легким движением я нажала заветную цифру, и послышались долгие гудки.
- Энни! – Воскликнула радостным голосом Марианна. – Как твои дела?
- Плохо. – Я всхлипнула. - Очень плохо.
- Это парень, я права? – Ее голос выдавал беспокойство.
- Ты как всегда права. – Я горько усмехнулась.