Женщина подняла свои глаза влево. Она застыла на несколько секунд.
Сейчас будет ложь. – Констатировала Анна.
- Мы общались на уровне «привет» и «до свиданья»
- Что вы делали вчера вечером?
Руки Моник начали теребить ее подвеску. Они вспотели, и женщина обтерла их об одежду.
- Я смотрела фильмы.
- Что ж спасибо, Моник.
Женщина удалилась в свою квартиру. Быстро прикрыв за собой дверь. Очень быстро. Фримен стояла посреди комнаты и рассматривала труп женщины, который уже успели положить на землю.
- Видишь ее руки?
- Да, на них красные отметины. – Анна прошла дальше и присмотрелась. – Это наручники. Только они оставляют такие рваные рани.
- Да. – Дани улыбнулась. – И на ее венах следы от уколов. Посмотри на правую руку.
- Вижу. Может она сама укололась?
- Нет. – Дани прошла дальше по комнате. – Все вещи в квартире лежали бы с другой стороны, будь она левшой.
- Значит, ей вкололи что-то.
- Метилендиоксиметамфетамин.
- Что?
- Экстези.
- У Николь в крови тоже его нашли.
- Да. – Дани одобрительно покачала головой. – Убийца – один человек.
Детектив Хадис был зол. Сначала упреки прокурора в низкой раскрываемости, потом журналисты с вопросами, потом новое убийство и опять нотации Аники и напоследок надоедливый Стив Митчелл.
Эмма Уайт зашла в квартиру убитой. Осмотрев помещение, она взглянула на Давида. Он выглядел озадаченным.
- Это обычное самоубийство. – Констатировала Эмма. – Нечего нам тут делать.
- С чего ты взяла?
- Ее видимо кто-то избил, и она решила, что без нее всем будет лучше. Типичная картина.
- Но…
- Давид, это – суицид.
- Эмма, нужно точно знать.
- Ничего не пропало. Мебель цела. Драгоценности на месте. Все указывает на самоубийство.
Хадис нахмурился. Задумался.
- Да. – Согласился мужчина. – Пожалуй ты права.
Ужасный день. Я никогда не понимала, почему люди убивают друг друга. Это немыслимо. Странный день. Сегодня я впервые не послушала Теодора. Или не впервые? Просто сегодня я его не послушала. Как можно не вмешиваться в это? Его могут сделать виновным в этой истории.
Кого же мне напоминает Эмма Уайт. Она так на кого-то похожа, но на кого? Да и эта соседка. Я однозначно где-то раньше видела эту Моник Уотсон.
- Дани, соседка мне врала.
- Какая соседка? – Фримен удивленно на меня посмотрела.
- Эта Моник. – Я вздохнула. – Она мне кого-то напоминает.
Дани хмыкнула и достала коричневый ящик с материалами следствия.
- Где ты их взяла? Тебя же отстранили.
- Места надо знать. – Даниэль улыбнулась. – Я всегда делаю копии.
Она достала черную папку с надписью «Николь» и протянула ее мне. Пытаясь понять закономерности двух убийств, я разложила бумаги на полу кабинета и стала смотреть. Дани держала в руках фото убитой женщины.
- Даниэль! – Я буквально закричала от радости и ткнула на совместное фото Николь с друзьями. – Убитая это Тереза Уокер!
- Черт! – Дани выругалась. – Как мы раньше не догадались?
- Она изменила цвет волос.
- Это и сбило нас с мыслей. – Дани вздохнула. – Посмотри на Марику Линдберг.
- Это… это же… - Меня заполнил шок. – Моник. Чертова соседка.
Лицо Дани напряглось. Видно она тоже шокирована. Картинка начала слаживаться.
- Нужно проследить за ней! – Дани нахмурилась. – Спроси Теодора где антикварная гарда, которой он владеет.
Фримен поднялась со своего кресла. Лицо выражало задумчивость. Потом блондинка вышла из кабинета и захлопнула за собой дверь.
Странно. Многие считают, что женщины не могут полностью сконцентрироваться на работе. Это не так. Вы видели по-настоящему увлеченную чем-то женщину. У нее взгляд убийцы. И не какого-то дилетанта, а киллера, или снайпера прикидывающего расстояние, скорость жертвы и траекторию пули с поправкой на ветер. Ее внимание занимает только работа. Даниэль – полностью затянуло в такую себе воронку под названием работа. Ее затянуло на дно. И меня затягивает. Причем очень и очень быстро.
****
Он сидел в гостиной и ждал меня. Он весь такой притягательный и красивый. Сегодня Теодор был одет не в привычный костюм, а в черные зауженные джинсы и свободную клетчатую рубашку синего цвета. Он был похож на подростка. Юноша. Не иначе.
- Как ты вошел?
- Анна. – Теодор хмыкнул. – Для меня открыты все двери.
- Тео… Так нельзя, понимаешь? – Я взяла парня за руку. – У меня тоже есть право на личное пространство. Мне иногда нужно оставаться одной.
Уильямс осмотрел мою квартирку. Двухкомнатная квартира, подаренная на мое восемнадцатилетние родителями. Единственный дорогой подарок, который я приняла в жизни от них. Гостиная со старым потрепанным диванчиком, к которому, Теодор, кажется, относился бережнее, нежели к дорогим кожаным диванам в своем загородном доме. Он осмотрелся и его настроение резко с приподнятого стало грустным.
- У меня в детстве тоже был такой. – Он вздохнул. – Мама часто на таком спала. У нас была маленькая квартирка не в самом благополучном районе Чикаго.
- Но… Уильямсы всегда были богатыми.
- Забудь, Анна. – Он убрал руку. – Я…
- Тедди, ты можешь мне доверять. – Я подвинулась ближе к нему. – Я тебя не придам.
- Джо и Изабелл – не родные мои родители. Приемные.
- Но как вам удалось скрыть это от прессы?
- У Джо есть связи.
- Он это устроил?
- Да.
- А своих настоящих родителей ты знаешь?
Теодор напрягся. Тяжело вздохнул и начал говорить:
- Мою мать звали Фабианна. Она была итальянкой. Переехала в США, когда ей стукнуло восемнадцать. После первого семестра учебы ее выгнали. Она начала заниматься поисками работы. Сначала это были подработки, а потом она влезла в долги и стала шлюхой. Там ее подсадили на наркотики. Потом родился я, мой отец один из ее многочисленных клиентов. Когда мне было пять Фабианна заразилась СПИД’ом. Через год она умерла.
- Тео…
- Я ненавижу женщин из-за нее. Я любил ее, а она меня бросила.
Без лишних слов я обхватила его шею руками, он проник ко мне в рот и наши языки сплелись в танце. Теодор ласкал мою грудь руками, я откинула голову назад, а он продолжал целовать мою шею. Не хочу, чтобы это заканчивалось! Никогда! Не хочу! Тео стянул с меня трусики и скинул свои боксеры. Развернув меня, Уильямс прислонил меня к стене, прижавшись ко мне всем телом.
-Прежде чем мы продолжим. – Задыхаясь, сказала я. – Я хочу, чтоб ты знал, не все женщины такие. Есть те, которые будут любить тебя и никогда не уйдут. Обязательно найдется та, кто не уйдет от тебя… никогда.
Он снова поцеловал меня в губы, затем развернулся и бросил меня на диван, я рассмеялась. К дивану он шел медленно, дразня меня и усмехаясь, я не стерпела, привстав, я схватила его за руку и притянула к себе. Он навис сверху. Он, наконец, стянул с меня джинсы и снял свои. Оторвавшись от моих губ, он начал целовать мою шею, затем плечи, спускаясь ниже и ниже. И сейчас это был не грубый секс, как он любил, а что-то другое. Я усмехнулась, когда он начал стягивать с меня трусики. Трусики полетели в сторону, а он примкнул губами к моему сокровенному месту. Я выгнулась и откинула голову назад, начала стонать. Он так умело это делал, работал языком, что я подумала, что сейчас кончу, но он мне не позволил. Я почувствовала, как он отстранился от моей киски и снова навис сверху, поцеловав меня в губы, я почувствовала вкус себя на его губах, обхватив его за шею, я позволила ему проникнуть в мой рот, и он резко вошел в меня. Я вскрикнула от боли, а он продолжил в меня входить резко и грубо. Да уж, тут он никогда не изменится! Я открыла глаза и увидела, как он смотрит на меня и улыбается. Было все еще больно, но затем боль сменило наслаждение, я не хотела, чтобы он останавливался. Я продолжала стонать, надеюсь внизу этого не слышно, хотя я сомневаюсь! Он продолжал входить в меня резкими толчками, затем заглушил мои стоны поцелуем, я незамедлительно ему ответила. Отстранившись от моих губ, он снова посмотрел на меня своими голубыми глазами и улыбнулся, я тоже хотела ему улыбнуться, но не успела, стон меня опередил. Ему кажется, нравились мои стоны и вскрикивания, он продолжала входить в меня сильными толчками, быстрее и быстрее и продолжал мне улыбаться. Еще несколько толчков и меня охватил оргазм, наполняя меня внутри, Теодор медленно вышел из меня и откинулся на спину, рядом со мной. Я лежала и смотрела в потолок, улыбаясь во все зубы, чувствовала рядом его. Я хотела лежать так вечно! Хотела, чтобы он вечно лежал рядом. Боже, я ведь, правда, люблю его! А он? А он не умеет любить…