Наконец-то успокоившись, я смотрю на парня, стоящего рядом со мной. Он одет скромно, его наряд не подходит ни для какой вечеринки, повседневной или какой-либо другой. Я дам ему совет для подбора спортивных штанов к вверху.
Он высокий, и в тусклом свете крыльца его волосы кажутся пыльно-каштановыми, цвет глаз неразличим. Он чертовски красив, это ясно, и чем больше я наблюдаю за ним, тем больше не могу не заметить, что он выглядит странно… знакомым.
— Я тебя знаю? — выпаливаю я, стряхивая пепел указательным пальцем.
— Может быть. — Он делает последнюю затяжку, бросает окурок на пол и раздавливает его сланцем. Я морщусь от его вопиющего замусоривания, но ничего не говорю. Очевидно, что он не слишком разговорчив, а я никогда не была из тех, кто напрашивается на разговор.
Парень-курильщик остается со мной на улице на некоторое время. Я наполовину ожидаю, что он побежит обратно, как только закончит, но он этого не делает. Этот чувак просто стоит на месте, засунув руки в карманы, покачиваясь на ногах, и смотрит за линию забора, как будто голое небо хоть чуть-чуть интересно.
Я не утруждаю себя дальнейшими попытками определить его фамильярность. Вместо этого я наслаждаюсь этим чувством вины до тех пор, пока конец не обжигает мою кожу, и я вынуждена — должным образом — отказаться от него. Все токсичные молекулы, попадающие в мой организм, служат двум целям: убивать и успокаивать меня.
Это то, что поэт назвал бы ситуационной иронией.
Когда это происходит, я ловлю себя на том, что чувствую пустоту и слишком остро ощущаю вялость в своих деснах. Я возвращаюсь к исходной точке, снова проклиная себя за то, что мне нечем занять свой возбужденный рот. Итак, я делаю следующую лучшую вещь и причмокиваю губами, прикусываю внутреннюю сторону щек и посасываю нижнюю губу, чтобы подавить любую дополнительную тягу.
Этот промах предназначен быть единственным разом. Просить другую сигарету неприемлемо. Если не…
Парень-курильщик замечает мое отвратительное поведение.
— Ты в порядке?
Очевидно, что на самом деле он не обеспокоен.
— Ага. Я знаю, что говорю как верблюд, но я просто… — Я поджимаю губы. Они отчаянно нуждаются в некотором давлении или жаре — в чем угодно, лишь бы отвлечь меня. — У меня просто проблема с оральной фиксацией.
Раздражение парня-курильщика смягчается. Его взгляд скользит по моим губам, и он не отводит взгляда. Вместо этого он пристально смотрит, его веки тяжелеют.
Когда он снова смотрит на меня, он преображается, и его выражение… Ну, давайте просто скажем, что я использовала это на многих мужчинах, прежде чем затащить их в пустой клубный туалет.
— Оральная фиксация, ты говоришь?
Я киваю. Сразу же между нами происходит сдвиг, когда мы настраиваемся на одну и ту же частоту.
— Я мог бы помочь с этим, — протягивает он. Улыбка у него застенчивая, брови многозначительно приподняты. Озорные искорки в его глазах дополняют то, как он облизывает губы. Он движется ко мне.
Я хочу кардинально изменить отношение к нему, но я этого не делаю. Потому что этот парень выглядит так, словно само его предназначение на этой Земле — быть замечательным развлечением для таких людей, как я, частью которого я более чем счастлива быть.
Он как раз то, что нужно моим губам.
— Но мог бы ты сейчас? — Я прислоняюсь плечом к стене. — Раньше тебе было трудно пользоваться своим ртом.
— Раньше там было занято, но сейчас свободно.
— Так кажется.
Он наклоняется вперед, пока я не оказываюсь прижатой плашмя к грубому кирпичу внешней стены дома. Я откидываю голову назад, приглашающе вздергивая подбородок, мои глаза мерцают ответным лукавством.
Это все, что ему нужно, чтобы преодолеть пропасть между нами и прижаться своей грудью к моей. Он загоняет меня в клетку, его предплечье зафиксировано над моей головой. Наклоняясь ко мне, его нос касается моей щеки. Я жду, приостановившись, сжав кулаки в предвкушении.
Я даже не знаю его имени, но вместо того, чтобы отпугивать меня, этот факт меня возбуждает.
— Я подумываю о том, чтобы снова занять свой рот, — шепчет он, его сильное дыхание обдает мое лицо. Мои глаза трепещут, когда дрожь пробегает по моей спине во второй раз за сегодняшний вечер. — Не хочешь помочь?
Он продлевает момент, чтобы вызвать волнение. Случайные парни, с которыми я обычно встречаюсь на вечеринках, гораздо менее терпеливы и гораздо более настойчивы, так что это интересно.
— Определенно, — отвечаю я, и дрожь пробегает по моим ступням. Я кладу руку ему на затылок, и он хихикает.