Она открыла дверь – и легкий порыв уже утихающей бури взметнул край ее пеньюара, заставив спешно схватиться за ткань руками.
– Эммануэль! – Зак решительно шагнул вперед.
Но она уже бежала; ее босые ноги скользили по влажному полу галереи, а ветер трепал непричесанные волосы.
Зак застыл в открытых дверях. Влажная ночная прохлада приятно ласкала кожу. Зак с силой втянул в легкие очищенный дождем воздух. Его сердце все еще сильно билось от первобытного мужского желания. Ему так хотелось броситься следом, прижать Эммануэль к своему сильному телу и немедленно взять ее. Но он сделал долгий, полный разочарования выдох и пошел в комнату Филиппа.
Взяв масляную лампу, Зак повернул ручку и распахнул стеклянную дверь. Филипп де Бове умер всего несколько месяцев, но в его комнате уже царило запустение. В воздухе перемешались едва ощутимые запахи пыли, табака и кожи.
Помещение было небольшим и разумно спланированным. Пол покрывали широкие доски из кипариса, на которые постелили летние соломенные коврики. Для обогрева был сооружен простой камин. В других особняках подобная комнатка предназначалась бы рабам или взрослеющим сыновьям. Но и этому скромному помещению Филипп смог придать элегантный вид, поместив здесь кровать из тонких кедровых досок и высокие шкафы, набитые книгами в кожаных переплетах. Побеленные стены украшали весьма искусно подобранные картины в фигурно вырезанных позолоченных рамах. На стоящем у окна столе, выполненном в стиле времен Регентства, стоял хрустальный графин с бренди. Зак направился в ближний левый угол – к высокому шкафу из кедра. Повернув ключ, он открыл дверцу…
Одежды не было. Зато на него пахнул отчетливо ощущаемый запах гашиша, смешанный с мускусным ароматом ветивера и легким привкусом опиума. На полке лежали три съежившиеся головы аборигенов островов Тихого океана с длинными спутанными черными волосами и навсегда застывшими страшными гримасами. Рядом находилась плетка с искусно разукрашенной ручкой и кожаными полосками, порядком изношенными, и аккуратно сложенная веревка. Не составляло большого труда понять, для чего они предназначались.
Отступив на шаг, Зак внимательно оглядел полки. Здесь была целая коллекция, которая напоминала бы экзотические принадлежности Папы Джона, если бы она имела медицинское предназначение. Скорее всего, эти предметы были собраны из желания удивить или поразить. Заку захотелось просто захлопнуть этот ужасный шкаф и навсегда забыть о его секретах. Он знал, что хозяйка дома не подозревает о тех вещах, что он обнаружил. Иначе она не направила бы его сюда, опасаясь раскрыть все тайны человека, с которым она вместе прожила двенадцать лет. Ветер на улице почти стих, о дожде напоминала только капель. После яростной бури эта относительная тишина казалась странной, почти неестественной. Заку на миг почудилось, что в углах таятся чьи-то тени – или призраки убитых.
Сжав челюсти, Зак начал внимательно изучать содержимое шкафа. Он не знал наверняка, что ищет, но вскоре понял, что копался здесь не напрасно. На последней полке, около книги большого формата с фотографиями обнаженных молодых девушек, лежал прямоугольный дубовый ящик, углы которого были обшиты медными полосами, а на одной стороне виднелись петли.
Он медленно откинул защелки и поднял крышку, надеясь обнаружить набор для убийства вампиров – бутыль со святой водой, большой крест, заточенную на одном конце деревянную палочку и маленький арбалет. Когда-то в наборе имелось четыре стрелы с серебряными наконечниками, каждая из которых покоилась в своей нише.
Теперь осталось только три.
Глава 18
Когда Зак покинул дом на улице Дюмен, о грозе напоминали только свежесть и легкий моросящий дождь. Выйдя с галереи на кирпичное крыльцо, майор остановился.
Черный костюм, белая полотняная рубашка и черный галстук, которые были на нем, когда-то принадлежали Филиппу де Бове – так же как и низкие черные ботинки и дорогая шляпа из бобра. Заку было неприятно сознавать, что эти вещи подошли ему по размеру – это как-то ставило их на одну доску: его и того человека, который коллекционировал трофеи охотников за черепами и фотографии несовершеннолетних обнаженных девушек, а также прятал у себя набор для убийства вампиров. Под мышкой Зак держал завернутую в брезент мокрую военную форму и дубовый ящичек, обитый медными полосами.
По содержимому шкафа Зак много узнал о странных наклонностях бывшего хозяина этого дома. У него мелькнула мысль, что Эммануэль все же, наверное, догадывалась об ужасной коллекции в комнате Филиппа, поскольку искала здесь арбалет после убийства Сантера, но, по ее словам, не нашла.
Майор сошел с мостовой и зашагал по дороге, широко расставляя ноги, чтобы не попасть в канавы от колес. Он хотел поднять голову и посмотреть, не наблюдает ли за ним Эммануэль из-за занавесок, но поборол этот порыв.
Зак вспомнил, как, стоя в «гарсоньер» с арбалетом, из которого убили Генри Сантера, он было заподозрил Эммануэль во лжи, решил, что убедил себя в ее невиновности только из-за внезапно вспыхнувшего желания. Это мимолетное сомнение выбило его из колеи. Но в следующее мгновение, трезво оценив ситуацию, он понял свою ошибку: если бы Эммануэль знала, что арбалет находится в шкафу, она никогда бы не оставила его одного в этой комнате. Он также вспомнил, как она упоминала о странной ночи, когда кто-то снял с двери засов. Похоже, что тот, кто воспользовался арбалетом, вернул его назад. Зака осенило: если кто-то тайком проник в дом, то он так же незаметно может совершить и убийство. Хорошо, что, выслушав рассказ Эммануэль о загадочном ночном визите, он не поспешил обыскать дом – тогда, обнаружив арбалет, он наверняка бы решил, что именно она виновна в убийстве, и мог приказать ее повесить.
Размышляя над этим, Зак дошел до конца улицы и только здесь позволил себе на мгновение оглянуться на высокий, укутанный вьющимися растениями балкон с чугунной решеткой, что вел в комнату Эммануэль. В его груди что-то сжалось, и, чтобы освободиться от тяжести, он с силой выдохнул. Сегодня он зашел слишком далеко. Эта женщина недавно овдовела, она яростно предана Конфедерации, с которой он воюет, и входит в число главных подозреваемых по делу об убийствах. Но, даже напомнив себе все это, Зак продолжал раздумывать над тем, что могло бы произойти, если бы он оказался с ней наедине в той комнате, где сейчас еле заметно дрогнула занавеска, словно отстраняемая чьей-то невидимой рукой.
Тучный ньюйоркец повернул арбалет; между его густых бровей появилась задумчивая складка.
– А ты спрашивал ее, как эта гадкая штуковина снова очутилась в комнате мужа после того, как она сказала, что арбалет исчез?
Стоя у окна своего кабинета, Зак молча наблюдал, как на противоположной стороне улицы молодой квартерон раскладывает на лотке дыни.
– Еще нет, – ответил он.
Разглядывая декоративную инкрустацию на деревянном ложе, Хэмиш понимающе скривился:
– Думаю, у тебя были причины с этим повременить.
Зак продолжал наблюдать за продавцом дынь.
– Да. – Если бы он остался у Эммануэль де Бове на ночь, то, конечно, не для разговоров о проклятом арбалете. Но Хэмишу об этом говорить не стоило.
– Почему эта дорогая маленькая игрушка появилась вновь?
Зак пожал плечами:
– Похоже, что убийца хотел подбросить улики против мадам де Бове.
– Возможно. Но она умная барышня, эта французская вдовушка. А что, если она оставила тебя в этой комнате специально, надеясь, что ты найдешь арбалет случайно и решишь, что его вернул кто-то другой, поскольку ты очень не хочешь ее подозревать? – Видя, что Зак смотрит на него тяжелым взглядом, Хэмиш добавил: – Твой интерес к ней серьезно мешает расследованию.