– Что он может добавить помимо того, что мы уже слышали?
– Возможно, мы на что-то не обратили внимания. – Зак взялся за ручку двери.
– О Боже, не начинай этого, – взмолился Хэмиш.
Зак на мгновение задержался.
– Чего?
– Говорить загадками. Как король вуду из Байу-Соваж.
К полудню в четверг все ставни в доме на улице Дюмен закрыли и заперли на засовы, с передней двери сняли колокольчик. Чемоданы и сумки были уже сложены на фургон. Эммануэль решила ночевать перед отъездом в большом доме на Эспланад-авеню, а отправиться в Бо-Ла планировалось рано утром.
Она стояла в центре темной гостиной, держа в руке шляпу и перчатки. У нее больше не было причин задерживаться здесь, но она все оттягивала отъезд, надеясь услышать на лестнице неровную хромающую поступь.
– Ты и в самом деле думаешь, что этот янки придет? – спросила Роуз.
Эммануэль подняла голову. Она хотела бы сказать «нет», но не смогла.
Роуз сжала губы и устало вздохнула:
– Он говорил, что любит тебя, а ты ответила, что не веришь ему. И ты думаешь, что он после этого придет и попытается тебя переубедить?
На губах Эммануэль появилась слабая улыбка.
– Возможно.
– Ха! Для умной женщины ты иногда говоришь довольно странные вещи.
Эммануэль попыталась рассмеяться, но чуть не расплакалась.
Роуз повернулась к ней и пристально посмотрела в лицо.
– Похоже, ты готова передумать?
Надев на голову черную соломенную шляпу, Эммануэль с отсутствующим видом затянула ленты.
– Честно говоря, не знаю.
Роуз кивнула:
– Мне кажется, я понимаю, почему он не пришел.
В пятницу утром, в те ранние часы, когда фонарщики еще ходят по городу с лестницами, гася газовые светильники, Зак покинул Парковый квартал и повернул лошадь вдоль реки. Когда он добрался до Эспланад-авеню, разделенную надвое аллеей с сикоморами, вязами и грациозными миртами, покрывшимися белыми, розовыми и красными цветками, солнце уже показалось на горизонте, чтобы бросить на город первые золотистые лучи.
Подъехав к белому дому де Бове, Зак направил лошадь к раскидистому старому дубу. Отсюда уже отъезжали две телеги, доверху нагруженные сундуками, и хорошо подрессоренная, поблескивающая, окрашенная в черный и желтый цвета карета.
Он не мог объяснить себе, почему приехал сюда. Определенно не для того, чтобы поговорить с Эммануэль, и даже не для того, чтобы взглянуть на нее в последний раз. Тем не менее он стоял неподвижно до тех пор, пока пыль от кареты не рассеялась в горячем утреннем воздухе. Только после этого он повернул лошадь к Байу-Соваж.
Он нашел Папу Джона рядом с его круглой африканской хижиной, на участке, где росли целебные растения. До появления майора негр стоял согнувшись, собирая растения, но когда Зак подъехал ближе, он выпрямился и повернулся.
– Итак, вы кое-что узнали? – удивленно спросил он.
– Вы тоже могли мне это сказать, – заметил Зак, спрыгивая из седла.
– Конечно, – согласился негр.
Зак привязывал свою гнедую к ветви кипариса.
– Какие-то люди несколько дней назад хотели меня убить.
Папа Джон хмыкнул:
– Я предупреждал вас, не так ли?
Зак подошел к нему. Пробивающиеся сквозь ветви солнечные лучи освещали его спину.
– Кто их нанял?
Старый гаитянец медленно покачал головой:
– Не могу этого сказать.
– Но, по крайней мере вы не будете утверждать, что не в курсе этого?
Папа Джон широко улыбнулся, обнажая белые зубы.
– Здесь считают, что я знаю все. Зачем мне подрывать свою репутацию?
– Я могу посадить вас за решетку.
– В этом я не сомневаюсь, но все равно ничего не скажу вам.
Коротко рассмеявшись, Зак отвел глаза. Папа Джон стоял, широко расставив ноги. Солнце ярко освещало его белоснежную рубашку с оборками.
– Тогда зачем вы сюда пришли, майор?
Зак отвязал свою гнедую и сунул ногу в стремя.
– Вы сказали, что Эммануэль – ваш друг.
– Это так.
Зак запрыгнул в седло.
– Она отправилась в Бо-Ла.
Негр ничего не ответил, но по его внезапно изменившемуся лицу Зак понял, что есть вещи, о которых Папа Джон не знает.
Зак уже собирался в обратный путь, но внезапно негр окликнул его:
– Майор!
Зак немедленно натянул поводья. На старческом лице цвета эбенового дерева были хорошо видны округлившиеся от страха глаза.
– Если вы узнаете имя женщины, предавшей Филиппа патрулю янки, то поймете, кто послал этих людей в прошлое воскресенье, чтобы убить вас.
Зак непроизвольно сжал поводья, гнедая нервно заплясала на месте.
– Мне нужно искать женщину?
– Я этого не говорил. – Папа Джон сделал шаг назад, все еще продолжая смотреть прямо в глаза Заку. – Мисс Эммануэль считает, что вы не такой, как все. Она думает, что вы умеете разглядеть в людях их истинные качества. Надеюсь, что она права, и это ее спасет.
Лейтенант из Байу-Креве прибыл в город в понедельник утром. Это был долговязый молодой человек в тщательно отутюженной одежде с копной белых волос.
– Вы спрашиваете, как я узнал имя похороненного в болотах человека? У него были с собой документы, сэр.
Зак в это время находился у пристани, осматривая выгоревший склад, на месте которого Батлер хотел построить хранилище для хлопка компании «Братья Эндрюс».
– Вы можете вспомнить, как он выглядел? – поинтересовался Зак.
Лейтенант Приели остановился, чтобы несколько секунд подумать.
– Он был высоким и худым, со светлыми курчавыми волосами и необычно живыми голубыми глазами. – Он поднял голову. – Я запомнил это потому, что один из солдат закрыл ему глаза после того, как мы бросили мятежников в яму и начали ее закапывать.
У Доминика такие же глаза, подумал Зак, и кудри.
– Вы уверены, что он мертв? – спросил Зак. Он слышал о случаях, когда раненые позднее приходили в себя и как-то ухитрялись выбраться из могилы.
Лейтенант рассмеялся:
– Конечно. У него была отстрелена половина головы.
На реке появился покрашенный в белый цвет ажурный пароход, чем-то напоминающий торт. Из его высокой трубы валил дым, от огромных колес по поверхности воды расходились бурые волны. Зак какое-то время наблюдал за судном.
– Кто еще был с тем человеком, которого вы похоронили?
– Тот, кого мы убили? – Лейтенант пожал плечами. – Какой-то негр. Я ничего не могу сказать о нем. И еще третий человек, но он от нас убежал.
«Ганс Спирс», – подумал Зак. С раненой ногой этот немец не мог бежать быстро, но, глядя на нерасторопного лейтенанта, Зак совсем не удивился тому, что кто-то смог скрыться от руководимого им отряда.
– Какая-то женщина предупредила вас о попытке тайного провоза золота, – сказал Зак, снова поворачиваясь, чтобы двинуться вдоль реки.
– Да, сэр.
Зак пристально взглянул в лицо лейтенанта Приели.
– Как она выглядела?
Лейтенант покачал головой:
– Она носила вуаль, сэр. Я не видел ее лица.
– Она была цветной?
– Негритянка? – Не думаю, сэр.
– Отчего такая уверенность, – произнес Зак, стараясь, чтобы его слова прозвучали ровно, – если ее лицо было скрыто вуалью, а руки в перчатках?
– Она была леди, сэр.
Зак показал подбородком по направлению к узкой улице.
– Встаньте на любом углу в старой части города, и вы увидите множество цветных женщин, получивших хорошее образование, говорящих по-французски, одетых со вкусом и имеющих в собственности черных рабов.
– Я думаю, что она и впрямь была леди, – медленно произнес он. – Ведь цветные чаще всего не отличаются миниатюрностью.
Зак быстро повернулся к нему.
– Она была высокой?
Он вспомнил о Роуз.
– Да, сэр. Необычно высокой. Особенно для женщины ее возраста.
Зак замолчал. Он внутренне похолодел, хотя солнце нещадно пекло плечи. Казалось, из него выкачали всю кровь.
– Что ты хочешь этим сказать?
– У нее был старческий голос.
Зак чуть не тряхнул лейтенанта за плечи.
– Сколько лет ей было?
Лейтенант Приели пожал плечами:
– Не знаю. Пятьдесят. Может быть, шестьдесят.
– Ты уверен? – резко спросил Зак. Он сразу вспомнил двух женщин. Первой была Мари-Тереза де Бове, гордо сидящая в гостиной дома на Эспланад-авеню и недовольно произносящая слова: «Мужчины, имеющие хороших жен, не ищут утешения на стороне». Но больше всего Зака сейчас волновала та, которая уехала в карете в Бо-Ла. Возможно, там ей угрожала смертельная опасность.