Слову мальчишки против слова воина не поверит даже король.
Подобравший его ишар тоже слышал эти разговоры. Вечером сказал презрительно:
– Твой дядя умен, нашел, на кого повесить пролитую кровь. Глядишь, еще и наградят.
– Я все равно ему отомщу, – зло пообещал Марти.
– Этот долг поведет тебя по тропе воина, – кивнул ишар. – Завтра не уходи никуда. Придет человек, который тебе нужен.
– Кто?
Ишар сухо улыбнулся:
– Запомни, удалец, никогда не задавай пустых вопросов. Учись слушать, смотреть и думать.
На следующий день пришел Аскол – покупать благородных ишарских коней, тонкие кольчуги, стальные самострелы, что легко спрятать под плащом. Кроме покупок, увез с собой ошалевшего от такой удачи Марти. Поставив только одно условие – не искать мести, пока не станет настоящим воином.
Что же, я долго ждал, думал Игмарт, глядя, как занимается за окном холодный жемчужно-сиреневый рассвет. Очень долго. Но теперь – пора.
У владетельного барона Готфрида Герейна год выдался хлопотный. Разъезды, переписка, сложные переговоры, незапланированные подарки… Нелегко держать руку на пульсе заговора, сохраняя при этом видимость скромного, занятого лишь собственным хозяйством домоседа. Летом пришлось лично навестить Ульфара, осенью – еще пару-тройку влиятельных господ, недовольных нынешним королем. Кого улестить, а кого и припугнуть, а то ведь и не вспомнят о заслугах и древности рода Герейнов, когда настанет время делить выигрыш.
Досадно, что приходится избегать столицы. От Гаутзельма нынешнему Герейну милостей не дождаться, не зря его бесово величество выжившего щенка пригрел. Понять бы, почему все эти годы о правах на баронство речи не зашло. Любит его бесово величество в игры с подданными играть. Нравится ему, когда барон, чья родовитость королевской не уступает, сидит в собственном поместье, словно в волколачьей яме приманкой, не зная, что завтрашний рассвет принесет. Ну да ничего. Видят боги, доиграется!
Щено-ок… при одной мысли о сбежавшем в ту роковую ночь племяннике Готфрид Герейн зло скрипел зубами. Уже не щенок – пес. Молодой, злобный, притравленный. Только и ждет случая подловить ненавистного дядюшку при свидетелях, чтобы не смог отказаться от поединка. Нет уж! Готфрид Герейн уже не тот неистовый боец, каким был с десяток лет назад. Ныне он находит удовольствие в тех битвах, где сходятся ум на ум и хитрость на хитрость, где можно до последнего, решающего мгновения оставаться в тени, выставляя за себя под удар молодых и глупых.
Да и то сказать, владетельному барону Готфриду Герейну и в родовом замке хватает дел и забот. Чем чаще господин объезжает свои земли, тем лучше селянское быдло помнит, чья над ним власть. Опять же, азельдорских толстосумов нужно иногда щекотать за то местечко в их жирных душонках, где обитает простой человеческий страх. Иначе много о себе мнить начинают.
Владетельный барон Готфрид Герейн долго шел к своим нынешним возможностям и пользоваться ими желал теперь во всей полноте. Конечно, случаются досадные недоразумения. Как в последний летний боговорот, когда кровососы сожрали двух припозднившихся в лесу селянских сопляков – из его, Герейна, деревни! Или на праздник последнего снопа, когда под оным снопом вдруг обнаружился спящий зверолюдь, нашел тоже место, чащоб лесных ему мало! А ведь Суриш, маг недоделанный, клялся-божился, что запрет на хозяйские земли наложил прочный и проклятая нелюдь из повиновения не выйдет. Стоило бы его самого той нелюди скормить, в назидание. Жаль, нужен еще.
Герейн прошелся по парадной зале – неторопливым, тяжелым, хозяйским шагом. Лучше всего ему думалось именно здесь – в месте его первой победы, первого торжества. Герейн не верил во всякую чушь вроде мстительных духов. Призраки убитых его не тревожили. Беспокоиться следует лишь о живых. Два боговорота минуло, как послал доверенного человека разведать, что при дворе делается, а вестей до сих пор нет. Если план Ульфара удался, если проклятый Гаутзельм мертв, нужно скакать в столицу во весь опор. Если же нет… если нет, нельзя и кончик носа высовывать из поместья, барон Герейн верный короне подданный, занят исключительно собственными землями – осенней зачисткой и прочими предзимними работами.
– Господин барон, господин барон! – распахнулась дверь, вбежал Суриш, встрепанный, задыхающийся. Вот не зря говорят – вспомни дурака…
– Что такое? – недовольно вопросил Герейн. – Кровососы следом гонятся?
– Он здесь! То есть, в Азельдоре.
– Кто «он»? – Герейн не хотел верить самому очевидному ответу.
– Этот… – Суриш хватал ртом воздух, словно рыба под ножом повара. – Королевский пес. Тот самый, которым ваша милость изволят интересоваться.
Ишь ты. Мастер невинных формулировок. Даже с глазу на глаз не рискнет прямо сказать: «ваш племянник, которого ваша милость мечтают убить». Дурак дураком, а умный.
– Шпионы донесли или чары сработали?
– Чары.
Сигнальными чарами, настроенными на кровь Герейнов, Суриш законно гордился. По нынешним трусливым временам такого не делают! Глупость несусветная. Можно подумать, от того, что Старухе перестанут жертвы приносить, Ее власть на земле уменьшится. Веришь или нет, все равно в свой час помрешь, смерть так же незыблема, как жизнь. Перечеркивать из-за детских страхов целый раздел магической науки – не-ет, Суриш такого не признавал. А барон Готфрид Герейн не признавал запретов, мешавших ему идти к цели, так что изучающий запретное знание маг пришелся ему очень даже ко двору.
Суриш, отдышавшись, горделиво выпрямился, барон удовлетворенно улыбнулся.
– Прекрасно, мэтр Суриш. Поздравляю.
– Благодарю, мой господин. Без вашей поддержки…
– Между прочим, – прервал Герейн изъявления благодарности, – эти чары могут ведь и в самом Азельдоре его обнаружить?
– Да, но… – маг прикрыл глаза и наморщил нос, прокручивая в уме пути решения задачи. – Да, мой господин, возможно. Но на поиски понадобится несколько дней, и то, прошу меня простить, при определенной доле везения. Нужно, понимаете ли, чтобы объект поиска все эти дни не скакал туда-сюда по городу, а находился хотя бы приблизительно в одном месте. Что, насколько я понимаю характер объекта, маловероятно?
Герейн покачал головой: ох уж эти маги, слова в простоте не скажут. Чего бы не обойтись коротким и ясным: «Приложу все усилия, мой господин»?
– Вот что, мэтр Суриш. Возьмите двух-трех людей из моего личного отряда – больше, увы, сейчас дать не могу. Привлеките к поискам наших осведомителей в Азельдоре. Если вы сумеете доставить мне этого не в меру шустрого щенка…
Усилием воли Герейн разжал сцепившиеся зубы.
– Понимаю, – маг низко поклонился. – Приложу все усилия, мой господин.
Давно бы так.
– Желательно живым, – медленно, как будто спокойная речь могла скрыть захлестнувшее его нетерпение, добавил Герейн. – Живым – весьма желательно. Невредимым – не обязательно. Мертвый тоже сгодится, на крайний случай.
Анегарду Азельдор не понравился. Слишком людно, слишком много лошадей, собак, волов и прочей живности – дар теряется, почти умолкает, оставляя только глухую и вязкую боль в висках. К тому же молодой Лотар прекрасно видел, что здешние купцы, трактирщики и даже мастеровые глядят на него, как на сущую деревенщину.
Сидеть в Азельдоре Анегард считал глупостью и пустой тратой времени; беда, однако, крылась в том, что он совершенно не представлял себе дальнейших действий. Его прямая натура склонялась к самому простому и естественному плану: заявиться в замок Герейна именем короля, спросить о нечисти, а там – куда боги поведут. Так он с самого начала и намеревался действовать, и других путей не искал. Но после рассказа Игмарта этот план отпадал, причем даже не по одной, а сразу по трем причинам. Во-первых, как бы Анегард ни относился к королевскому псу, совести не хватит предложить тому соваться прямо в пасть кровному врагу. Во-вторых, уж если Герейна считал опасным Ульфар, вовсю пользовавшийся силой темной богини… Анегард не был настолько самоуверенным, чтобы счесть такого врага себе по силам. В-третьих же… Анегард сам не заметил, не понял, как и почему Герейн из разряда «нуждающийся в королевской помощи» перешел в категорию «враг», но в новом ощущении был уверен. Десятка замковой стражи, усиленного королевским псом, Рихаром и даром Лотаров, хватило бы – может быть – разобраться с дикой нелюдью, но точно не хватит против сильного и хитрого заговорщика.