– Хороша девка, а парень и не чует, пожалеет, небось! Теперь горячим поить понемногу. Дай-то боги, чтоб глотать сумел.
Выбрал склянку из рассыпанных на столе снадобий, вылил в кувшин с горячим сидром. Анегард аккуратно, следя, чтобы не тряслись руки, уложил остальное обратно в сумку. Теперь, когда забота о королевском псе не лежала больше на нем одном, растерянность отпустила. Остался только стыд: пусть он ни беса не смыслит в чарах, но так теряться все-таки не должен был. Если бы не Рихар с Мано…
– Дай и мне хлебнуть, – попросила девушка, когда первую кружку осторожно, по капле влили в рот Марти. – Спаси меня Жница, ледяной, аж кровь стынет.
– А что, красавица, – спросил ее Мано, поднося кружку с горячим питьем, – лекаря или мага можно здесь найти? Только побыстрей и хорошего?
– Можно, если золота лишнего много. Среди ночи-то.
– Никакого мага, – резко сказал Рихар. – Мы ж не знаем, кто его приложил. Добьет вместо лечения, хорони его потом, перед королем оправдывайся. Эх, все-таки надо было того мага из Оверте с собой сманить, хоть и слабак он против настоящей силы.
Анегард кивнул: Эннис бы сейчас и в самом деле не помешал, а здешних звать – мальчишка прав, рискованно.
– Пойду на кухню, – добавил рыжий. – Разбужу кого, пусть хоть печь затопят. Нам бы грелку сообразить.
– Послушают там сопляка, – буркнул Мано. – Затопят поленом поперек хребта. Я схожу. А ты пока раздевайся да помоги красавице. Она, бедная, сама скоро заморозится.
Рихар хмыкнул, но спорить не стал. Потянул через голову рубаху, бросил девице:
– Двинься к стене ближе. Втроем поместимся. Знаешь, пышечка, для приличного постоялого двора у вас слишком мало девок. Обложить бы его сейчас со всех сторон горячими, обцеловать, сразу бы очухался.
– Похабник мелкий! – хозяйская дочка шмыгнула носом. – Я бы и сама его так согрела, нравится он мне. Красивый, щедрый. Только сердитый очень. А девок раньше ловить нужно, вечером, не ночью.
Странным образом болтовня Рихара с девицей помогала успокоиться. Им, наверное, тоже: вон и губы побелели у обоих, а все перешучиваются. Анегард слушал, поил Игмарта, потом девушке с мальчишкой налил согреться. Спросил:
– Тебя звать как?
– Анни, – девушка слабо улыбнулась. Надо же, можно сказать, тезка.
Небо за окном серело, наливалось затаенным жемчужным блеском. Близился рассвет.
– Снег будет, – сказал вдруг Рихар. – Ты, господин, людей не отпускай сегодня.
– Сам понимаю, – буркнул Анегард. – Только что они против мага. Надо было Энниса…
– Слабоват маг, с одним бойцом не справился, – рыжий зло усмехнулся. – Добивать бы только ни пришли. Где там Мано, самого, что ли, поленом поперек хребта послушали?
Десятник, легок на помине, ввалился, прижимая к пузу объемистый сверток.
– Пришлось хозяина будить, уж извини, Аннета. Грелки вот зато принес.
В свертке оказались посеребренные бутыли, полные горячей воды. Следом за десятником просочилась щуплая девчонка с кувшином. Комнату наполнил аромат горячего вина и пряностей.
– И принес, и привел, – съехидничал рыжий. – Ох и слупит с нас хозяин. Мелкая, ты к нам?
Девчонка замотала головой, поставила кувшин и порскнула прочь.
– С соплюхи толку, – бросила вслед Анни. Добавила тише: – Пуганая она, ты ее не трожь. Дядь, дай еще горячего. Он такой холодный, холодней мертвеца.
– Ничего, – обнадежил Мано, – гляди, глотает. Утро скоро. Раз до сих пор не помер, то уже и не помрет. Он парень живучий.
В ушах гудела вьюга. Кровь звенела мириадами острых лезвий, стыла в жилах ледяными торосами, разрывая мышцы колючими гранями. Не так Игмарт хотел умереть. Не так, не теперь, не в двух шагах от наконец-то близкой мести!
Сам виноват. Сглупил, потерял осторожность, не поверил слишком слабой, едва слышной тревоге. Пошел, как теленок, за человеком, обещавшим показать: «Только издали, господин, уж извините, я к нему близко не подойду!» – работающего на Герейна молодого мага. Трусоватый селянин казался простодушным и безопасным.
Что ж, показал, не обманул. Только смотрины вышли обоюдными. Селянин долго топтался у входа в неприметный кабачок, словно опасаясь войти, смотрел на Марти жалобными телячьими глазами, блеял:
– Вы уж, господин, тихонечко, упасите боги…
А маг, значит, тем временем изнутри приглядывался. Прикидывал, так ли опасен незваный гость, чтобы лупить сразу насмерть. И, как видно, совершил ту же ошибку, что Игмарт в отношении телка-селянина: счел безобидным против собственной силы. Решил доставить господину живым. И то сказать, подарочек бы вышел на славу. «Единственный ныне законный Герейн» наверняка отблагодарил бы мага от души. И очень быстро остался бы и впрямь единственным.
Сомнительное везение, и все же – повезло. Когда Марти вслед за вконец оробевшим селянином вошел в темный общий зал, в кабаке завязалась драка. Ничего особенного, обычный пьяный мордобой, то ли грузчики против возчиков, то ли возчики против грузчиков, бесы их разберут. Марти оттолкнул одного, увернулся от другого, заехал по уху третьему, короче, оказался в самой гуще веселья. Даже пару-тройку синяков успел заполучить. И мага разглядеть в этой сутолоке умудрился очень даже просто – единственный из посетителей богатым камзолом щеголяет, на холеной роже брезгливое презрение к быдлу. Может, и подобраться бы к нему успел на расстояние если не удара, то хоть уверенного броска какой-нибудь подвернувшейся под руку тяжелой кружкой или кувшином. А там – за шкирку и на выход. Мечты, мечты…
Игмарт видел, как брезгливая мина на лице мага сменилась красивой сосредоточенностью, видел стремительный взмах ладоней, словно закручивающий водоворот и бросающий его вперед. Узнал движение: «ледяная метель». У сильного мага убивает сразу, в считанные мгновения – если, конечно, нет намерения помучить жертву напоследок. У слабого – как повезет, вернее, как помощь успеет. Немагической защиты не существует, магическая зависит от соотношения сил, впрочем, что толку, амулета нет. Даже удивиться успел – люди же, полный кабак людей! А он, сволочь, боевым заклятием лупит, оно ж не прицельное, по площадям бьет, все лягут, без разбору!
Успел метнуть нож. Хороший нож, заговоренный. Если и были на маге охранные чары, не помогли. Точно в горло пришелся, между белоснежным кружевным воротником и рыжеватой стриженой бородкой. На белое кружево плеснула темная кровь. Горячая. А у Игмарта в жилах уже вскипала ледяными лезвиями метель.
Чем плохи – или хороши, с какой стороны смотреть, боевые чары – со смертью мага они не рассеиваются. Разве что немного слабеют.
Клятый селянин, бесов ему в печенку, смылся, хорошо, если в нору какую забьется, а не к Герейну с вестями побежит. Впрочем, оно и к лучшему. Хватило бы храбрости, взял бы королевского пса голыми руками, тепленьким. Верней, холодненьким. А так – у Игмарта еще нашлись силы влить в себя остатки чьего-то пойла из первой попавшейся кружки, прохрипеть:
– Грейтесь, придурки, пока не сдохли! – и вывалиться на улицу. Сообразить, куда идти. И как-то, сам не понимая, как, дойти до Лотара. На остатках сил и воли, не чувствуя онемевших ног, чудом не упав где-нибудь по дороге. Задушив жалость к оставшимся позади – он бы не помог, не спас бы ни буйных драчунов, ни молоденьких подавальщиц и веселых девок, он мог только замерзнуть с ними рядом или попытаться спастись.
Он не помнил, как дошел. Только качавшиеся перед глазами узкие улочки, знакомый двор постоялого двора, дверь, которую сумел открыть с пятой или десятой попытки, темный пустой зал и темный коридор, и еще дверь, в которую никак не получалось нормально постучать, и ошарашенное лицо Анегарда. И холод, холод, холод. Метельный вой и обморочный звон в ушах, леденеющее тело, почти не способное двигаться, и лед, разрывающий мышцы изнутри. Но дошел ведь! Не для того же, чтобы теперь замерзнуть насмерть, в теплой-то постели?!