И тогда он отправил гонца в Азельдор.
Человек, которому написал барон Зигмонд Герейн, однажды уже помог ему. Человек этот был сведущ и в кровавой магии, и в хитростях отношений с богами: мэтр Иссанар, азельдорский архивариус, бывший глава столичной гильдии магов. Что почтенный мэтр не поделил с коллегами в столице, почему довольствовался не столь уж почетной должностью в далекой провинции – этого барон Герейн не знал. Да и не стремился знать – не зря говорят: «В дела магов не лезь, голова целее будет». Он просто сделал все, что было в его силах, дабы оказать столичному гостю хороший прием в Азельдоре – а сил и влияния у барона Герейна тогда хватало. Может, в столице сведущих магов – как псов на помойке, а им здесь такой маг – на вес заговоренного серебра.
Мэтр Иссанар оценил прием, который ему оказали, и отплатил за добро добром полной мерой. В Азельдоре его знали и уважали, ни разу не слышал Зигмонд Герейн, чтобы о столичном маге отозвались «город его приютил», а только – «мэтр оказал нам честь, выбрав Азельдор». И теперь Зигмонд ждал его, как последнюю свою надежду.
Надежда не подвела.
Почтенный мэтр приехал к вечеру, не побоявшись наступающей темноты и приходящего вместе с темнотой безумия барона Герейна. Зигмонд до сих пор помнил нахлынувшую тогда панику: если он, потеряв разум, накинется на мага, одному из них точно не жить! И хорошо, если самому Зигмонду… Но маг лишь усмехнулся в ответ на гневно-испуганный вопрос барона. И сказал:
– Не нужно бояться. Сегодняшнюю ночь вы проведете в полном разуме, господин барон. Я ручаюсь.
– Вы можете… избавить меня от этого? – голос Герейна прервался, горло как будто сжала когтистая шершавая лапа.
– К сожалению, нет, – вздохнул маг. – Но оградить на одну ночь – сумею. Мне нужно посмотреть на нити связавших вас чар, проследить их сплетение. Тогда станет ясно, что можно сделать. Пойдемте куда-нибудь, где нас не потревожат.
Зигмонд вел мэтра Иссанара в кабинет, а внутри нарастала мерзкая тошнотная дрожь. Эта ночь должна была решить судьбу барона Герейна.
Он ждал каких-то чар, ворожбы, но маг просто усадил его в кресло, велел расслабиться и предупредил:
– Может быть неприятно.
Зигмонд откинулся на жесткую дубовую спинку и закрыл глаза. Неприятно не было, скорее щекотно, а иногда сквозь щекотку будто пробивались толстые тупые иглы. Кололи то вокруг затылка, то у висков, перебегали с шеи на ключицы, с ключиц на грудь, заставляя сердце пропускать удар. Потом что-то дернуло в голове, взорвавшись ослепительно белой болью – словно к мозгу прицепили крючьями колючую веревку и рванули со всей дури. И Зигмонд провалился в беспамятство.
Очнулся он поздним утром, в то время, которое сам привык обозначать как «давно уже день на дворе, лентяи». В распахнутое окно лились солнечные лучи – и тишина. Только далеко над лесом слышался вороний грай.
А сердце сжимало понимание, которое барон Герейн не сумел бы выразить словами.
– Что со мной? – тихо спросил он. – Я как будто знаю что-то, а поймать не могу. Ускользает.
– Оно придет постепенно, – кивнул мэтр Иссанар. – Вы и в самом деле теперь знаете многое, что еще вчера было вам недоступно, господин барон. Однако, поскольку получили вы эти знания не путем честной учебы, а ворожбой, понять их вы пока не в состоянии. Потребуется время. Но, увы, времени у вас будет предостаточно.
Зигмонд медленно кивнул: это он тоже знал, хотя и не мог объяснить.
– Я передал вам все, что знаю сам о магии крови. Так у вас будет хотя бы надежда. Когда-нибудь, со временем…
– Значит, сейчас ничего сделать нельзя? – Зигмонд сам не узнал свой голос: севший, насквозь пронизанный безнадежностью.
– Только оградить людей от…
– От меня, – продавил сквозь сжавшееся горло Зигмонд. – Слава богам, хотя бы это.
– От вас и ото всех, кого вы успели… задеть. Полагаю, вы предпочли бы смерть тому выходу, который я могу предложить, но я очень сомневаюсь, что ваша богиня даст вам умереть. Вернее, – мэтр вздохнул и слегка развел руками, – я не сомневаюсь в обратном.
Барон поднялся, налил вина в два кубка.
– Мэтр Иссанар, я мужчина и воин. Вы зря щадите мои чувства. Говорите прямо, прошу вас.
– Хорошо.
Маг помолчал, баюкая в ладонях кубок, а когда заговорил, голос его стал резче и жестче.
– Теперь – со временем – вы начнете лучше понимать свою богиню. Хочу надеяться, господин барон, что рано или поздно это сослужит вам добрую службу. Пока же единственное, что можем мы сделать, это загнать проклятие в некие границы, не дать ему расти и шириться. Мне очень жаль, господин барон.
– Что вы можете? – глухо спросил Герейн. – Что именно?
– Определить и оградить некую заповедную территорию. Загнать туда всех, кого успело коснуться ваше проклятие, и закрыть от людей.
– Навсегда?
– В меру сил, – маг слегка развел руками. – Кто может знать будущее?
Зигмонд хотел еще спросить, есть ли на примете подходящее место – где будет теперь дом Зигмонда Герейна, но промолчал. Снова сдавило горло. Дом… Не бывает у нелюди дома. Только нора, берлога, логово.
– Полагаю, вам нужно уладить дела, – тихо сказал мэтр Иссанар. – Я пока займусь приготовлениями. Хорошо бы успеть до боговорота. Если позволите, я останусь у вас на эти дни.
– Я буду рад, но…
– Не тревожьтесь, господин барон, – мэтр понимающе улыбнулся. – Моих сил хватит, чтобы удержать барьер эти несколько ночей. Делайте спокойно все те дела, которые вы должны завершить.
Зигмонд молча кивнул.
Так мир людей захлопнулся перед ним – внезапно и, как он полагал, навек.
Он написал длинное письмо жене и два сыну – одно прощальное, полное, как он надеялся, любви и ободрения, и второе – с объяснениями. Его должен был передать следующему барону Герейну мэтр Иссанар, когда мальчик вырастет и полностью войдет в права наследования. Ведь теперь его наследством становилось не только баронство, но и огражденный прочными чарами кусок леса вокруг старого храма между баронством и землями Азельдора. Чары мэтр Иссанар укрепил кровью Герейнов, связав ею же проклятых. Это, как объяснил он Зигмонду, позволяло поддерживать барьер с обеих сторон. Хорошее решение.
Дни до боговорота пролетели слишком быстро. А потом наступила вечность.
Вспоминать эту вечность Зигмонд не желал. Желал он другого – выяснить, как случилось, что барьер пал и земли Герейнов снова под угрозой. Он не задумался об этом, пока был нелюдью. Просто однажды почуял, что барьер ослаб, и увел свою стаю прочь, не осознавая, что именно делает и почему. Но теперь, вернувшись к человеческой жизни, бывший барон Герейн собирался исправить былые ошибки, заплатить долги и наконец-то навсегда покончить с проклятым прошлым.
Дневник Готфрида Герейна оказался весьма интересным – не будь писавший его человек уже мертв, эти заметки любой своей страницей привели бы того в руки королевских палачей. Неосторожен был покойный дядюшка, усмехнулся Марти, бегло пролистав исписанные четком крупным почерком страницы. Крайне неосторожен. И, похоже, не слишком доверял своей памяти. Опасное качество для заговорщика, не брезгующего запретной магией.
Имена и предполагаемые должности при новом короле, несколько разных шифров с ключами, короткие заметки о короле и его приближенных и длинные, подробнейшие записи о чарах. Взгляд выхватывал то слово, то фразу, и с каждой страницей Игмарт все яснее понимал, какое сокровище попало ему в руки.
Осторожно постучав и едва приоткрыв тяжелую дверь, заглянул в щелочку слуга, извиняясь и кланяясь, позвал обедать. «Пуганые они тут», – в который раз подумал Марти. Сунул книжицу за пазуху – выпускать ее из рук он не собирался ни на миг – и пошел вниз.