– А ведь получилось. Получилось!
– Да, одним меньше, – хмыкнул Игмарт. – Но таким порядком мы сами сдохнем, пока всех перебьем. Сильные, ур-роды. Сколько их там еще?
Анегард только молча покачал головой. Сколько – он даже приблизительно сказать не мог. Здешняя нелюдь ощущалась единым скоплением, похожим на змеиный клубок или осиный рой. Общий голод окутывал их, давил, мешая подобраться ближе. А еще, прав королевский пес, эти твари слишком сильны. Даже одну, к тому же скованную приказом не сопротивляться, завалили с трудом. И даже сейчас, когда тварь билась при последнем издыхании, от нее ощутимо несло смертельной опасностью.
Нет, бить их по одной – все же не выход. Разве что на вовсе крайний случай.
– Так, парни, последите здесь, покуда не сдохнет, – скомандовал Игмарт. – Утром сожжем, как положено. Я у себя буду, если понадоблюсь. Лотар, поможешь?
Оперся о подставленное плечо и захромал вниз. Анегард приноравливался к медленному неровному шагу, придерживал, чтобы королевский пес не навернулся со ступеней башкой вниз, а тот и не возражал – рана, похоже, была серьезней, чем он сказал при всех.
– Дойдешь хоть? – спросил Анегард, когда стражники уже не могли услышать.
В ответ получил лишь злобный взгляд, и дальше вел Игмарта молча – держал все крепче, готовый в любой миг подхватить, но тот шел сам. Не иначе, на чистой гордости.
И только в комнате рухнул на аккуратно застланную кровать, позволив себе короткий стон сквозь зубы и длинное, заковыристое ругательство.
Анегард разрезал пропитанную кровью штанину, присвистнул, быстро выбрал нужные флаконы – хорошо, что не убрали снадобья, уходя на охоту за тварью! Первым делом сунул в руку Марти стакан, плеснул в вино утишающей боль настойки:
– Пей.
И тут же взялся за дело. Промыть, полить заживляющим, перетянуть тугой повязкой. Где-то было еще для восстановления после большой кровопотери… Анегард перебирал снадобья, мысленно благословляя сестру и ее предусмотрительность. А, вот оно!
– Держи.
Игмарт открыл плотную пробку, понюхал, кивнул понимающе. Отпил глоток, сказал глухо:
– Повезло вам с лекаркой. Знаешь, сколько такой пузырек в столице стоит? В чистом золоте?
– Скажешь, тебе с ней не повезло? – буркнул Анегард. – И что только нашла в тебе, остолопе.
– На себя погляди, лопух желторотый. – Игмарт отчего-то расплылся в блаженной улыбке, и Анегард, хмыкнув, решил на «желторотого» не обижаться. Опыт, в конце концов, дело наживное. А сестренка, если подумать, выбрала очень даже неплохо.
Магдалена не одобряла любовь. Не доводилось ей видеть ни одной по-настоящему счастливой семьи, созданной в порыве страсти. Любовь – она ведь проходит, а жить с человеком всю жизнь, до тех пор, покуда не обрежет Прядильщица твою либо его нить… И куда надежней взвесить все десять раз, чем кидаться в омут, не думая.
Звездная дева – не благая богиня. Магдалена куда больше уважала Жницу.
Да что далеко ходить – взять хоть мать да мачеху Сьюз. Обеих старый барон любил, и что принесла им всем та любовь? Одну любил да на другую променял, другую любил да разлюбил, а результат – первая мертва, а дочь ее выросла, не зная отца, вторая в обиде козни строит и собственного сына проклясть готова.
– А Гвенда? – возразила ей Сьюз, когда Магдалена попыталась вразумить приемную внучку. – Уж там точно любовь есть!
– Любовь есть, – согласилась Магдалена, – да не любовь их свела и по жизни повела. Жница их семью строила – родители сговаривались, дети приглядывались, а уж после… Хорошо, когда так сложится, но фундамента дому на одной любви не заложишь. А ты, Сьюз, переставай ходить вокруг да около, расскажи уж наконец, что у тебя на сердце. Вижу, что наболело, да не с отцом же тебе секретничать и не с девками здешними, балаболками.
Сьюз забралась с ногами на кровать, совсем по-детски. Кивнула на стоявший на столе букет осенних звезд – уж будто Магдалена сама их не приметила! Белые и желтые – признание в любви и предложение замужества. Звездная дева и Жница. Кто бы ни подарил девчонке этот букет, мозги у него работают в нужную сторону. Понимает, у каких богинь благословения просить. И, надо же, не увяли цветы ни на малость, стоят, словно только срезаны. Значит, помнит парень и от намерений своих не отступился.
Видать, судьба. Вот только, Гарник сказал, старый барон о том не знает – и, похоже, присмотрел для найденной дочери другого жениха. Надежного, крепкого, подошедшего к вопросу с умом, и даже, при всем том, не чуждого совершенно мальчишеской страстности. Хороший муж, как ни глянь – не будь у девчонки другого на сердце.
Сьюз рассказывала, краснея и смущаясь, наматывая на палец кончик заплетенной косы, замолкая иногда и словно погружаясь в себя – тогда на ее лице расцветала робкая, совсем не свойственная ей обычно улыбка. Любит, вздыхала про себя Магдалена. Может, сама еще толком того не поняла, но любит так, как Звездной девой заповедано, а значит – не людям те узы рвать. И вот что с ней, глупой, теперь делать, как вразумлять? И нужно ли?
– А гость отцовский тебе нравится? Грегор-то?
– Нравится, – Сьюз равнодушно пожала плечами. – Он хороший, и отцу с ним радостно, даже помолодел вроде.
Магдалена покачала головой.
– А знаешь хоть, что ты ему как девушка приглянулась, а не как дочка старого друга? И не забавы ради, а всерьез?
– Да ладно?! – Сьюз отмахнулась, как от деревенских сплетниц отмахивалась: мол, что за чушь несете!
– А то! – веско припечатала Магдалена. Эх, девчонки, жизни не видавшие, во все-то вас носом ткнуть надобно. – Того гляди твоей руки попросит. А наш барон и рад будет, старый друг все же. Глаза раскрой, из мечтаний о Марти своем вынырни да вокруг себя-то оглядись! А не то вернется твой жених, богиней суженый, аккурат к чужой жене!
– А уж этому не бывать, – ответила Сьюз. Хорошо так ответила, без лишних слез да криков, зато с тихой, уверенной злостью. – Сказала, что дождусь его, значит дождусь. А там поглядим.
– Вот и поглядывай, – одобрила Магдалена. – Да послушай умную старую женщину – шума не поднимай. Грегор, на то похоже, хочет твоего расположения, а не только одобрения его милости. Но поди угадай, как себя поведет, если ты ему прямо от ворот поворот дашь? А ну как вожжа под хвост, да и решит, что законную жену сподручней приручать.
Сьюз медленно кивнула. Сказала чуть слышно:
– Верно, бабушка. Отец, он… ну, я верю, что он меня любит, но как-то по-своему. Потерял и нашел, и теперь волен хоть наряжать, хоть воспитывать. Побаиваюсь я его.
Обняла, уткнулась бабке в грудь и замерла. Магдалена погладила растрепавшуюся косу, вздрагивающие тонкие плечи. Покачала головой:
– Он тебя любит, так ведь потому и рад будет за Грегора отдать. Надежный муж, богатый, влиятельный, и ты ему по сердцу. Начнешь противиться – скажет, что это ради твоего же блага. И по-своему будет прав.
– Как же я домой хочу, – вздохнула Сьюз. – В наш с тобой домик. Что мне делать, бабушка?
– А ничего не делай, – усмехнулась Магдалена. – Дурочку играй. Да поменьше с ним времени проводи – что тебе, заняться больше нечем? Я вон травок два мешка привезла…
– Бабуленька! – Сьюз радостно взвизгнула. – Вот и займемся с тобой! Ты ж скажешь, если вдруг, что мне еще учиться и учиться? Да?
– А что, не так? – Магдалена хитро прищурилась. – До хорошей травницы тебе еще ой сколько. Так что пусть дорогой гость его милости без тебя поразвлекается.