Выбрать главу

Бабушка выбежала навстречу, ахнула:

— Наконец-то! Я уж заждалась, сердце не на месте! Заходите, ваша милость… а что ж господин капитан, неужто не отдохнет? А ты, Рольф, что-то совсем белесый, слезай-ка, гляну на тебя поближе. Охти ж, и пропажа нашлась… что, герой, готов домой явиться? Мамка с папкой тебя ждут, ой жду-ут!

— Здорова будь, Магдалена, — рассмеялся Гарник. — На обратном пути загляну, ты уж кваску твоего знаменитого на мою долю оставь!

Ронни прыснул, Рольф пробормотал смущенно:

— Не, я домой поеду. Тоже, небось, волнуются. Ниче, хорошо все…

Два коня с тремя седоками пошли дальше, а нас с Анегардом бабушка потащила в дом. Вокруг увивался Серый, Рэнси, не будь дурак, просочился на кухню, свалил на пол горшок с кашей и начал торопливо хватать — уж его ли, проглота, в замке не кормили?! Бабушка кинулась убирать, замахнулась на псеня веником, тот рыкнул, развернулся боком, прикрывая неправедную добычу…

— Бабуленька, — не выдержала я, — сядь ты, всех богов ради, спокойно! Пусть уж ест, потом подмету. Я с утра любопытством мучаюсь, так что сейчас квасу выставлю, и пусть господин барон нам с тобой рассказывает, каким чудом мы все живы остались и домой вернулись, и что за нелюдь теперь у нас в соседях, и как с такими соседями дальше жить.

Бабуля даже не села — упала на лавку. Я грохнула на стол кувшин с квасом, выставила кружки:

— Господин барон?

— Что с тобой делать, — вздохнул Анегард. Сел, взял кружку. Поставил обратно. — Рассказать надо, сам знаю. Вот как начать…

Сначала, хотела сказать я. Но — глянула в его лицо и осеклась. Молча села напротив.

— На легенду похоже, — глухо сказал Анегард. — Из тех, которые слушаешь и веришь — да, раньше такое случалось, ну так раньше и боги по земле ходили, и люди были другими. А чтоб теперь…

Он стал старше, подумала вдруг я. За каких-то несколько дней — как будто лет десять прошло.

— Жил в старые времена один барон, — Анегард покачал головой, усмехнулся грустно. — Времена не такие уж и старые. Я не понял точно — век, два… наверное, и архивные записи найти можно, если знать, что и где искать. В его родных местах наверняка еще помнят, вот только от наших краев далеко, не спросишь. Хотя оно и к лучшему, что далеко.

Рэнси пристроился рядом, положил голову мне на колени. Анегард замолчал, и я услышала тишину — такую полную, такую глубокую, будто весь мир замер и ждет чего-то. Говорят, в такие мгновения можно услышать, как скрипит колесо прялки, на которой Старуха прядет нити людских судеб…

— Он был обычный, — продолжал Анегард. — Не герой и не трус, не злой и не добрый; о таких легенды не слагают. Жил как все. Воевал за короля, женился, детей воспитывал. Правда, он умел ворожить и даже обучался у мага по молодости. Но, как подобает благородному, изучал только боевые чары, так что полноправным магом не стал. Обычный, да… вот только был он избранник, отмеченный печатью богини. Прядильщицы.

Могильным холодом повеяло от этих слов. Я поежилась. Избранник Воина станет великим воином, избраннику Хранителя стад будет удача в мирной жизни. Звездная дева подарит любовь, Жница — многочадие и долгую жизнь, а будет нужно — легкую смерть. Но что даст своему избраннику Хозяйка тьмы, та, во славу которой в темные и дикие времена приносили кровавые жертвы?

— Слыхала я о печати Прядильщицы, — бабушка покачала головой. — В тех краях, откуда я родом, говорят, что таких детей надо убивать прямо на алтаре.

— Кто посмел бы убить единственного наследника благородного рода? — спросил Анегард. И ответил сам себе: — Я бы — теперь — убил. Даже собственного сына. Все лучше, чем… — Он тряхнул головой, провел по лицу ладонью, будто смахивая липкую паутину. — Однажды Старуха явилась к своему избраннику и потребовала службы, и клянусь, я на его месте лучше бы сам себе глотку перерезал, чем… Нет, он не согласился. Но он был не трус и не храбрец, а так, серединка-наполовинку, и он, ответив богине «нет», решил жить дальше, будто ничего не случилось. Дурак.

Что ж там за приказ такой был, подумала я, что за служба? Но спросить испугалась. Если Анегард не сказал, наверное, лучше об этом молчать. Не будить зло неосторожным словом.

— Прядильщица отреклась от ослушника. — Анегард сцепил руки в замок, покачал головой. — Отреклась… вы ведь понимаете, что такое, когда от тебя отрекается Смерть?

Бессмертие?!

Я открыла рот — и закрыла, не сказав ни слова. Очень уж не вязалось… что-то тут не то…

— Он не мог умереть и не мог жить. Как человек — не мог. Старуха сделала ему подарочек на прощание, чтобы помнил. Он должен был пить кровь, иначе начинал сходить с ума, и… И — опять же пил кровь. Только уже не разбирая, сколько, как и у кого. И каждый приступ безумия оставлял в нем все меньше человеческого.

— И он превратился… — я запнулась, подбирая слово, — вот в это? Это ведь он был… там?

— Да, — тяжело уронил Анегард.

— А остальные?!

— Сейчас объясню. Остальные… понимаешь, Сьюз, он может питаться любой кровью. Как еда годится любая живая тварь. Но только кровь человека позволяет ему сохранить разум. А тот, у кого он возьмет слишком много, сам превратится в такого же.

— И они все?!..

— Да.

— Сволочь, — прошипела я.

— А Ронни? — спросила бабушка.

— А… — «ты», хотела спросить я. Но как о таком спросишь?

Анегард понял.

— Там хитро, — сказал он. — Этот… его, кстати, Зигмонд зовут… он не сразу понял. А когда понял, стал осторожнее. По глотку от человека… Стаю свою в руках держал жестко — это ж все его люди, из тех, кто первым под клыки попался, когда он и не понимал еще ничего. Из родных мест улетели, чтоб таких же не плодить. И они поумнели с тех пор. Научились, как лучше… Я не все, наверное, уловил, это ведь не сам он мне рассказал, а…

Молодой барон замялся, не умея объяснить. Я кивнула:

— Да, я поняла. Сила Звериной матери… ох и страшно было, когда вы с ним там взглядами сцепились! Аж воздух звенел!

Анегард поглядел странно: как будто я сказала что-то такое, о чем и понятия иметь не должна. Потер лоб.

— А, ну да. Я и забыл, о тебе говорят — звериная лекарка… да и сны эти… а ты не избранница ли, Сьюз?

Я мотнула головой:

— Что вы, господин! Просто слышу иногда. Успокоить могу… вот и все. Остальное — чему бабушка выучила. А там… там, наверное, с перепугу чувства обострились. И я ведь не слышала, не поняла, что там между вами было, просто… ну, как сказать? Что-то было — и все.

— Да, я понял, — кивнул Анегард. — Я знаю, как оно бывает. Перепугали мы тебя, да?

— Еще как…

— Ну, зато друг друга поняли. И выход нашли. Так что и с детьми, и с Рольфом, и со мной все в порядке будет. Да и с ними теперь легче.

— Что-то я нить упустила, — проворчала бабушка. — Рассказали б вы лучше толком, чем так скакать…

— Я расскажу потом, — я взяла бабушку за руку. — Там долго рассказывать, столько всего было… сейчас другое важно. Почему легче? — Я посмотрела Анегарду в глаза. — Как вы договорились, господин, объясните уж, сделайте милость! Ведь просто так они бы нас не отпустили?

— Я отдал кровь добровольно, — глухо сказал Анегард. — Сам предложил. А оказалось, это…

— Снимает проклятие? — замирая, прошептала я.

— Если бы… Нет, Сьюз, проклятыми они были, проклятыми и остались, и как тут помочь, никто не знает. Разве что сама Прядильщица. Но человеческая кровь им больше не нужна, и безумие им не грозит, и сколько в них от людей осталось, никуда уже не денется.

— Заморозили, — буркнула бабушка.

— Что? — переспросила я. Причем тут…

Бабушка усмехнулась невесело:

— Как вареники на морозе. Сколько надо, столько и лежат свеженькими.

— Да, похоже. — Анегард рассеянно кивнул.

— И что вы с ними сделаете?

— А что сделаешь? Пусть в замок перебираются, живут по-людски — насколько смогут. Мы ж с ними теперь вроде как родня получаемся.