Надо будет спросить у Зига.
Кстати, если там и правда нежить, не лучше ли было бы Зига отправить разбираться? Уж он-то…
— В помощь младшему барону Лотару мы отправляем Игмарта из королевских псов, ибо нам известно, что оный Игмарт не чужой в тех местах.
Марти?
Правда в помощь, или?..
Выловить Зига сразу после… а то, может, имеет смысл этого королевского пса так полечить, чтоб ему не до поездок стало?
— Буде же оный Игмарт воспользуется пребыванием в родных местах для решения своих семейных дел, мы отнесемся к этому с пониманием.
Семейных дел? Планы на будущее, вспомнила я… тогда, наверное, нет ничего страшного в том, что он напросился с Анегардом… Что нежить, что заговорщики — даже королевскому псу не стоит одному… куда надежнее прилепиться к сильному отряду…
— Поскольку отвечает за успех поручения младший барон Лотар, командовать будет он. Однако мы считаем нужным довести до его сведения, что Игмарту поручено докладывать нам о ходе дел.
Ага. И почему я не удивлена?
Надо будет Анегарду в дорогу собрать… кой-чего. Нет, собрать так и так надо, но не забыть, что братцу может понадобиться «докладчика» на денек-другой в постель уложить. Или — я с трудом удержала смешок — в сортире запереть.
Так, а что там за суета вдруг началась? Я привстала на цыпочки. Ничего не видно! Надеюсь, не очередное покушение? Нет, я не против, но лучше не здесь…
— Да, введите ее.
Кого это?
Я обернулась к парадным дверям. Там, меж двумя стражниками, стояла девушка. Почти девчонка. Наверное, чуть помладше нашей Анитки. Я успела разглядеть некрасивый большой рот, тощую блеклую косичку — едва до груди… если это вообще можно назвать грудью… в следующий миг до меня дошло, что на девчонке платье из дорогой тонкой шерсти того глубокого синего цвета, какой может себе позволить далеко не каждая купчиха. И кожаные башмачки с серебряными пряжками. И серебряный браслет на худом запястье. И идет она плавно, гордо выпрямившись, точь-в-точь наша баронесса.
— Благородная Ульрика, мы рады приветствовать вас.
Да уж, рады… ох и ядовитая же змеюка наш король! Жаль, не видно лица этой Ульрики… а кстати… Ульрика, Ульрика… Ульфарова дочка, что ли?! Неужто он ей за отца мстить станет?!
— Итак, господа, мы рады вам представить Зигмонда, нового барона Ренхавенского.
Зиг?!
Я ущипнула себя за руку, моргнула. Вон она Зигова спина. Выглядит как обычно.
— Нам ведомо, что оный Зигмонд — старейший ныне представитель достойного и благородного рода. Мы даруем ему право разобраться с истинным своим наследием так и тогда, как и когда он сочтет нужным, ныне же награждаем за спасение нашей жизни, коему все вы были свидетелями. Дабы же утвердить его право на баронство Ренхавен, мы отдаем ему в жены единственную дочь и наследницу того, кто владел оным баронством, покуда не запятнал себя изменой. Подойдите, барон.
Зигова спина качнулась и пропала из вида. Значит, у нас теперь будет новый сосед…
Я вдруг поняла, что привыкла к постоянному присутствию Зига где-нибудь поблизости, к его неожиданным появлениям, резкому голосу. К его стае в замке. Девчата, пожалуй, заскучают.
— Своей королевской волей мы, Гаутзельм Гассонский, объявляем Зигмонда и Ульрику мужем и женой. Повелеваем скрепить сей союз в ближайший храмовый день и, поскольку мы нынче же отбываем в столицу, повелеваем Эстегарду, старшему барону Лотару, от нашего лица проследить за должным исполнением церемонии. Барон Зигмонд Ренхавенский, мы ожидаем от вас верной службы.
— Благодарю, ваше величество.
— Благородная Ульрика, мы желаем вам счастья.
Молчание.
— Барон Лотар, мы благодарим вас за гостеприимство.
Ответа его милости я не слышала — заглушил гул голосов. Неужто и вправду все, отгостились?! Вот уж хвала богам!
Пестрая толпа зашевелилась, однако, к моему удивлению, высокородные господа не на выход стремились, а в самый центр. Что за радость, друг другу ноги оттаптывать?
— Кто он такой? — уловила я обрывок разговора.
— Не все ли равно, раз он получил баронство и жену из рук его величества?
Зигу косточки перемывают…
Ой, это ж они, верно, и толпятся, потому что поздравить должны!
— Девчонка редкостная уродина.
— Не все ли равно…
А мне, наверное, пора отсюда исчезать. Пока не заметили…
Аскол явно подумал о том же. Появился рядом, кивнул на дверь:
— Пойдем-ка, девушка.
Я думала, капитан всего лишь выведет меня и проследит, чтоб отошла подальше, не попавшись на глаза, кому не надо. Но Аскол не торопился расставаться. Молча шел рядом, я уж и нервничать начала — не очень-то приятно, словно под конвоем… Еще и молчит, и мрачный вон какой… Мне захотелось разбить тишину, и я сказала:
— Спасибо.
— За что? — буркнул капитан.
— Что пустили послушать.
— Да ладно, — капитан отмахнулся от благодарности, словно муху назойливую отгонял. — Ты, девушка, вот что… очень прошу, последи за моим парнем, а?
Я аж остановилась от удивления.
— Так он же уедет?
— В том и беда! Куда ему ехать, два шага сам пройти не может!
— Скоро встанет, — пообещала я. — Не так все страшно, из него просто силы выпили. Отлежится, откормится… До храмового дня всяко никуда не поедут, свадьба же, да и благословение в дорогу испросить…
К тому же Анегард вряд ли бросит отца в таком состоянии. Но это уже не для твоих ушей, капитан.
— А Азельдор — это сильно далеко?
Капитан задумался, шевеля губами.
— Боговорота два, пожалуй, от вас. Коли в дороге не задерживаться… а так и все три выйдет.
Три и выйдет, подумала я, скоро дожди зарядят, какой там "не задерживаться"!
— Капитан, — окликнул Аскола кто-то из псов, — там обозники…
— Иду, — отозвался Аскол. Сжал мою ладонь: — Так присмотришь? Чтоб поднялся до отъезда?
— Присмотрю, — пообещала я. — Все хорошо будет, не беспокойтесь.
— Храни тебя боги, девушка.
Аскол развернулся и умчал. Наверное, с обозниками разбираться. А я пожала плечами и отправилась на кухню. Отвар для Марти уже должен был настояться.
Король еще пировал, а телеги обоза, одна за одной, уже ползли со двора прочь. Скатертью дорожка. Во дворе было тесно, суматошно, я пробиралась к казарме по стеночке, прижимая кувшин к груди — не уронить бы! Может, стоило подождать, но кто их знает, вдруг тут до вечера такая кутерьма будет.
Возле казармы Аскол отчитывал кого-то из своих — тихо и вроде бы спокойно, но парень то бледнел, то краснел и явно готов был провалиться сквозь землю прямо к бесам в преисподнюю, лишь бы от капитана подальше. Спасать парня от начальственного гнева я не стала. Молча прошла мимо. Аскол заметил, дернулся было навстречу, но покосился на провинившегося, скривился и продолжил пропесочку.
Марти спал, и я замерла, разглядывая нахмуренное лицо. Ишь ты, и во сне озабочен. Или кошмары снятся, как мне? Ой… я вдруг поняла, что мне-то как раз ничего не снится. Кажется… да, с той самой ночи, которую я провела дома. Я поставила на стол кувшин с отваром; донышко тихо стукнуло о доску столешницы. Марти вскинулся — даже, кажется, еще не проснувшись. Вояка!
— Ну, выглядишь ты получше, — ободряюще сказала я. — Вот, я принесла, выпьешь. Лучше понемногу, но чаще. Понял?
Марти вздрогнул. Уронил тяжело, как кирпич на ногу:
— Понял.
Так говорят… ну уж точно не с теми, кто хоть немного нравится. Не больно-то и хотелось, напомнила я себе. Ты, вообще, лекарка или кто? А раз лекарка, делай свое дело и уматывай, не мешай больному спать. Во сне выздоравливать легче.
— Если сны плохие снятся… — я запнулась: уточнять, что именно ему снится, мне решительно не хотелось.
— Нет, — он мотнул головой. Сказал задумчиво: — Вообще ничего не снится. Хорошо так, знаешь…
— Знаю, — вырвалось у меня. Сьюз, опомнись, оно тебе надо, с ним откровенничать?! — В общем, к утру постарайся все допить.