Лицо Дженни озарилось, и она устремилась к черной скамье. С закрытыми глазами она сделала три глубоких вдоха. Внезапно, моя цель в жизни изменилась, я хотел так играть, я хотел чувствовать то, что чувствовала она, и что заставляла чувствовать всех присутствующих. Дженни Линн Холден была настоящей находкой. Артистки, подобные ей, рождались не каждый день.
Благоговейное выражение, застывшее на лице моего отца, сказало мне, что я могу вывесить флаг победы, он был в шоке.
— Ты сама научилась так играть?
— Нет, я училась по вашим DVD-дискам. Я училась у вас.
— Порхающего мизинчика там нет. Это то, что я сам придумал.
— Ну, вы, должно быть, научили этому Викторию, а она научила меня, как это делать.
— Даже я не могу этого делать, — сказал я, озвучивая свое мнение. Я думал, что это какая-то глупая уловка моего отца, чтобы заставить меня заниматься. Я по-настоящему не пытался упражняться с порхающим мизинчиком. Да это даже звучало глупо.
— Я дам тебе месяц испытательного срока, при условии, что мой сын выполнит свои обязательства и будет заниматься с тобой. Если в течение следующего месяца ты убедишь его воспринимать это также серьезно, как делаешь ты, то ты принята. Занятия три раза в неделю по два часа здесь и нескончаемые часы дома. Как думаешь, ты справишься с этим?
— Я уже делаю это, — она обратилась ко мне, — если ты будешь стоить мне этого места, я отрежу тебе пальцы. Понял?
— Я буду. То есть, я не буду. Я имею в виду, хорошо, я тоже буду заниматься и не буду стоить тебе твоего места. Обещаю. — Господи, с чего я начал так нервничать?
— Я сплю в этих фантиках и укуталась, как бродяжка, — сказала нараспев Пи со своего места. В тот момент я поняла, насколько расслабленной я была. На протяжении всей истории Блейка я не думала о том, что самолет разобьется.
— Что, черт возьми, она сейчас сказала? — прошептал Блейк мне на ухо. Я засмеялась и села.
— Она повторяет Ванилопу из мультика.
— Я никогда не научусь всему этому.
— Научишься. Ты хорошо справляешься. — Я подумала, а что бы я сказала на это несколько месяцев назад. Я бы сказала ему, что это его вина. Я по-прежнему должна была изредка напоминать себе, что только настоящее важно. Он старался, и это все, что он мог делать.
— Сколько еще? Мне нужно в туалет.
— Иди, — кивнул Блейк. Он закатил глаза, когда я посмотрела на него. Я не собиралась отстегивать ремень безопасности до тех пор, пока самолет не приземлится. Ни за что.
— Я подожду. Как долго еще лететь?
К сожалению, мы пробыли в полете дольше, чем я надеялась, но время пролетело быстро, и я, до посадки больше не паниковала. Блейк читал сказку, пока Пи, свернувшись калачиком, сидела у меня на коленях и настаивала, что не хочет спать.
Она уснула еще до того, как принцесса почувствовала горошину. Блейк перенес ее на другую сторону и накрыл одеялом.
— Что ты делаешь? — возразила я, когда мой ремень безопасности был отстегнут, и губы Блейка опустились на мои. Единственное, что я получила в ответ, это то, что мои губы раскрылись, чтобы впустить его язык. Он обнял меня одной рукой, и я была вынуждена прислониться к окну. Я не чувствовала бабочек, порхающих в моем животе, я чувствовала фейерверки, взрывающиеся в тех местах, которые жаждали его прикосновений. Я откинула голову и тяжело дышала. Губы Блейка не пропускали ни миллиметра, они скользили от моего подбородка вниз к шее. Моя грудь вжималась в его, нуждаясь в прикосновении также сильно, как и мой пульсирующий бугорок. Я оттолкнула его, когда мои бедра начали ерзать по его эрекции.
— Перестань, — задыхаясь, сказала я.
Теплые слова Блейка жаром отразились на моих губах.
— Я не могу держать свои руки при себе.
— Позже.
Блейк застонал и отодвинулся. Его твердый член выпирал с правой стороны, и у меня возникло острое желание дотронуться до него, даже через его джинсы. Пульсация между моих ног усилилась, когда он сделал это сам. Он выпрямил ноги и схватил его. Он зашипел и сжал головку, прежде чем сел.
— Тебе известно, что я не продержусь и двух минут, когда, наконец войду в тебя, не так ли? — предупредил он.
— Господи, Блейк, заткнись к чертовой матери, — приказала я. Я не могла больше сдерживаться. Я собиралась трахнуть его на высоте в тридцать тысяч футов. И он переживал о том, что не протянет и двух минут, а я переживала, что и двух секунд не продержусь.